В этот момент сон оборвался. Глухой удар далеко за горизонтом разбудил меня. Тхэн, не шевелясь, сидел на своем месте; стрекотали цикады, сияли звезды, но что-то в долине изменилось. Со стороны реки доносился необычный шум: едва различимые шипение, бульканье, клекот... И тогда я вспомнил, что сегодня ночью Нунхэн должна прорвать сооруженную ею же плотину из лесса и уйти в долину выбирать новое русло. Значит, свершилось...
За ночь уровень воды в реке понизился, и она отступила от берега метра на три, обнажив илистое топкое дно. Появилось много новых островов, а старые, еще выше поднявшись над водой, кое-где соединились перешейками. Липкая жижа обнажившегося дна не позволяла подойти к обрезу воды, пришлось к насосу подключать пятиметровый гофрированный шланг и забрасывать его в реку. Если вода отступит еще дальше, придется лезть в прибрежную тину, так как более длинного шланга не было, да и этот чудом оказался в экспедиционном снаряжении.
Включив насос и умывшись, я непроизвольно бросил взгляд на остров, за которым вчера скрылась лодка Колдуна. Что же Колдун почувствовал, чем его так сильно напугал Тхэн, если он, явно настроенный на решительный и непримиримый разговор со мной, не только отказался от встречи, но и в панике бежал за остров?
В тине на берегу острова я заметил наполовину погруженное в воду бревно. Странно, но таких больших деревьев я до сих пор на Пирене не встречал. Чтобы получше рассмотреть его, я нацепил на глаза бинокуляры и понял, что никакое это не бревно, а перевернутая, полузатопленная лодка Колдуна. Медленно перемещая взгляд по берегу острова, я обнаружил и самого Колдуна. Его мертвое тело, почти полностью погруженное в воду, медленно-медленно, то и дело цепляясь за дно, перемещалось вдоль берега, увлекаемое течением. Вот, значит, почему мой второй сон был столь кратким...
Почувствовав за спиной движение, я сорвал с глаз бинокуляры и обернулся. Тхэн встал с земли и напряженно смотрел на остров. Он тоже видел тело Колдуна, и для этого ему не нужны были бинокуляры. "Хватит, - понял я. - Хватит кривить душой перед самим собой. Если пользоваться терминологией рыболова, то млечник заглотал наживку. Но вместо живца попался на голую блесну. Вот уж третий день он голоден. И больше не выдержит". Я был почти уверен, что теперь просто так, тихо он с крючка не сойдет. Но стопроцентной гарантии дать не мог.
Я внимательно посмотрел на Тхэна. Лицо его осунулось, под кожей на теле выступили вены. То одна, то другая мышца вдруг начинала непроизвольно подергиваться. Я представил, как вибрируют нервы голодного млечника от яростного метания в теле хакусина.
На снимок млечника я наткнулся в видеожурнале "Научная парапсихология" лет десять назад. Этот журнал не входит в круг моих интересов - его предложил мне мой комп-секретарь, выуживавший из всей ежедневно выходящей в Галактическом Союзе информационной видеолитературы все, что касается экзопарусников, по принципу автоматического сачка. С тех пор я собрал обширнейший материал о Papilio galaktikos и стал одним из редких специалистов по этому опасному эстет-виду. Но своих знаний никогда не афишировал.
История "знакомства" человечества с Papilio galaktikos, вероятно, уходит в глубину веков, хотя тогда никто об этом не догадывался. Людей, подвергшихся нападению психофага, принимали за одержимых или нервнобольных и зачастую возводили в разных религиях в ранг святых. Не последнюю роль в этом играла конечная стадия контакта с млечником, когда Papilio galaktikos, высосав всю психоэнергию человека, покидал мертвое тело, и окружающие принимали бесплотный светящийся силуэт психофага за отлетающую в рай душу с крылышками.
Впервые синдром катастрофического нервного истощения (СКНИ) описал невропатолог Марк Ли из Земного Корпуса Мира, наблюдавший его у аборигенов Целитеры. Нервная система аборигенов Целитеры на порядок уступает по своей сложности человеческой, поэтому СКНИ протекал у них стремительно и бурно, в течение всего двух недель. Целитерцы, обладавшие чрезвычайно уравновешенным и спокойным характером, медлительные, с заторможенной реакцией, вдруг становились буйно помешанными и за две недели сгорали в нервном припадке.
Описание симптомов болезни поступило в журнал "Вестник галактической медицины" вместе с извещением о смерти ее первооткрывателя. Патологоанатомическое заключение гласило, что Марк Ли скончался от открытой им же болезни. Это известие вызвало обеспокоенность в медицинских кругах Галактического Союза, и в целях предупреждения эпидемии на Целитеру была направлена группа микробиологов для выявления возбудителя болезни. Возбудителя микробиологи не обнаружили, да и случаи заболевания СКНИ на Целитере как-то сами собой сошли на нет. Однако статья Марка Ли наделала много шуму. Из разных уголков освоенной Вселенной стали поступать сведения об аналогичных случаях заболеваний, чьи симптомы весьма напоминали описанные Марком Ли, с непременным летальным исходом, вследствие полного разрушения нервной системы. Скорость протекания заболевания у разных рас зависела только от сложности нервной системы, но, поскольку возбудителя СКНИ так и не обнаружили, было выдвинуто предположение о волновом психотропном воздействии на сознание. Гипотеза подтверждалась сообщением некоторых специалистов, наблюдавших покидающую тело "душу с крылышками". Вначале на эти сообщения не обращали внимания, считая их досужими домыслами излишне религиозного медицинского персонала, пока не появился снимок Papilio galaktikos, сделанный патологоанатомом Егором Цумице, работавшим в клинике Армии Спасения на Апротавии-Ш. Снимок принес Цумице мировую известность, но радовался он ей недолго, также скончавшись от СКНИ.
Вот тогда и заговорили о волновом психофаге, паразитирующем на нервной системе гуманоидов. Однако изловить его, а тем более исследовать, никому не удавалось, поскольку, внедрившись в психику гуманоида, он представлял собой бесплотную волновую субстанцию, неотделимую от сознания ее носителя. И только после смерти пораженного субъекта, покидая его для перехода в л-мерное пространство, психофаг на мгновение обретал обособленную псевдоматериальную энергетическую структуру, по странному совпадению похожую на прекрасного лучезарного Papilionidae. Но не всегда. В случае опасности (а ловушек для млечника изобрели предостаточно) он переселялся в нервную систему одного из незадачливых ловцов, минуя стадию энергетической структуры. Кроме того, ареалом млечника, по-видимому, являлась вся Галактика (хотя некоторые исследователи, в том числе и мой горячо нелюбимый профессор Могоуши, ограничивали его место обитания всего несколькими звездными секторами), что делало неприемлемыми традиционные методы изучения смертельно опасных заболеваний.