— Еще чуть-чуть, Вилф, — отозвался Урсис. Корабль сотрясался и раскачивался в непривычном положении. — Запускаю левый, — сообщил он скорее сам себе, и его шестипалая лапа уверенно легла на пульт. Внезапно к рыку ходовых генераторов присоединилось высокое завывание одного из подъемных. — Можешь переводить корабль в горизонтальный полет, — торжествующе проревел медведь, — а мы пока поработаем с правым.
Спустя пару циклов Брим вел «Непокорный» на ровном киле сквозь облака так, словно ничего особенного не случилось — если не считать царившее на мостике настороженное молчание. За исключением гудения генераторов единственный шум исходил от Коллингсвуд и Колхауна, лихорадочно связывавшихся со всеми постами.
Наконец плеча Брима коснулась чья-то рука.
— Отлично сработано, Вилф, — услышал он голос Коллингсвуд. — Мы вышли из этого почти без внутренних повреждений. Увы, — ее голос задрожал от гнева, — похоже, наш «Непокорный» еще уязвим для энергетических разрядов. Брим кивнул:
— Похоже на то, капитан.
— Кормовой волновод. Ник?
— Я не совсем уверен, — негромко ответил Урсис. — После истории во время спуска над ним поработали. Но так или иначе, это связано с ним, или я ничего не смыслю в гравитехнике.
— Во что я ни за что не поверю, — подытожила Коллингсвуд. — На этот раз строителям придется сделать все как надо, иначе мы просто не примем «Непокорный» как боевое судно. Я не считаю себя трусихой, но и самоубийцей тоже не буду.
— Борту це-эль девятьсот двадцать один: видите посадочный вектор два пять?
— Борт це-эль девятьсот двадцать один. Наверное, увидим, как только выйдем из полосы дождя, — ответил Брим. — Ага… да, видим. — В серой мгле далеко впереди вспыхнул алый огонь. Внезапный порыв ветра отклонил корабль влево, и красное пятно распалось на ряд горизонтальных полос. Брим взял правее, и линии сделались вертикальными. Легкий поворот влево, и полосы вновь слились.
— Борту це-эль девятьсот двадцать один: судя по показаниям наших приборов, у вас возникли какие-то трудности, — послышался из динамиков женский голос. Он немного напоминал голос Марго, но Брим решил, что ему все-таки не хватает безупречной выразительности.
— Борт це-эль девятьсот двадцать один, мы контролируем ситуацию, находимся на посадочной прямой.
— Благодарю вас, сэр.
По левому борту возник и замелькал на залитых дождем гиперэкранах лес кранов судостроительного комплекса. Брим бросил беглый взгляд на пол у себя под ногами. Он был усеян всякой мелочью, которую люди обычно держат рядом со своими пультами: деньгами, очками, чашками из-под кф'кесса, пузырьками лосьона для рук, носовыми платками. Ничего, с этим еще разберутся. Он помнил, конечно, что искусственная гравитация пульсировала, но не предполагал, что так сильно — впрочем, тогда ему было не до этого…
До воды оставалось теперь сто иралов. Регулируя тягу маневровых реакторов, Брим осторожно опускал корабль, чуть накренив его на левый борт и повернув нос на пару градусов к берегу, чтобы компенсировать сильный поперечный ветер. Звездолет выдерживал курс, словно шел по рельсам, — алый посадочный вектор оставался на гиперэкранах переднего обзора сплошным пятном. Неудивительно, что верфь так гордится «Непокорным»: в качестве платформы для размещения боевых разлагателей ему, похоже, не будет равных.
Его бы еще научить уверенно держаться в воздухе…
Брим в последний раз проверил показания приборов: скорость снижения, скорость, рыскание… Все в норме. Корабль провалился вниз, когда он убавил тягу подъемных генераторов — на этот раз преднамеренно. Короткий импульс маневровых реакторов — и нос корабля нацелился точно на алый сигнал. Поправка на ветер… чуть поднять нос… еще чуть-чуть… Он выровнял корабль за мгновение до того, как по обе стороны корпуса взметнулись фонтаны водяных брызг. Корабль совершил посадку — и остался при этом цел. Барбюсово знамя взмыло на мачту КА'ППА-связи и затрепетало на ветру.
В следующее мгновение мостик взорвался буйным восторгом.
— Трижды ура Вилфу Бриму!
— Он нас всех спас!
— Ура Вилфу!
— Мы под снегом, под дождем на Карескрию пойдем!..
Брим почувствовал, что щеки его пылают.
— Я всего лишь спасал свою шкуру, — возражал он, но никто ему, ясное дело, не верил.
— Борту це-эль девятьсот двадцать один: если вы способны сделать еще один вираж, возьмите один семь вправо и следуйте на гравибассейн три один три.
— Борт це-эль девятьсот двадцать один, вас понял, выполняю, — ответил Брим, напрягая голос, чтобы перекричать царившее на мостике веселье. Задрожав от хватки гравитормозов, корабль в крутом вираже обогнул болтавшийся на бешеных волнах бакен и устремился вдоль цепочки светящихся буев. Рядом мелькнули посадочные огни выруливающего на другую полосу тяжелого корабля. — Поворот на один семь выполнил, — следую на бассейн три один три, — доложил он. — Всего хорошего.
— Всего хорошего, сэр.
Как будто это была самая заурядная посадка…
Еще до захода солнца Коллингсвуд поставила на уши всех гражданских на верфи. Буквально сотни КА'ППА-депеш разом понеслись через тысячи световых лет, отделявших Бестиянские верфи на Элеандоре от Имперского Адмиралтейства на Авалоне, и почти сразу же «Непокорный» заполнился высшим начальством судостроительного комплекса. Немного позже — ровно настолько, чтобы долететь сюда из столицы — к ним присоединилась и административная верхушка планеты. Наглядевшись на злосчастный волновод, все постепенно перекочевали в кают-компанию. И когда Коллингсвуд закончила свой не лишенный эмоций доклад, по линии спецсвязи с Адмиралтейством пришел личный приказ Верховного Звездного Главнокомандующего сэра Беорна Вайрода. Более того, почти сразу же, словно в подтверждение ему, последовал приказ за подпилю не кого иного, как кронпринца Онрана, наследника Имперского трона Авалона.
Оба приказа отличались краткостью, конкретностью и недвусмысленностью. «Непокорного» надлежало довести до ума немедленно и любой ценой, персональная ответственность за это возлагалась на губернатора планеты и ее высшее руководство. Рапорты о состоянии работ ожидались Адмиралтейством каждые пятнадцать метациклов — до окончания ремонта и последующих испытаний.
Теперь, когда на карту были поставлены их карьеры — а возможно, учитывая крутой нрав принца Онрана, и жизни, — руководство верфи развило бешеную активность, совершая буквально чудеса. За пять суток непрерывной работы инженеры и техники со всей планеты ухитрились демонтировать мостик и надстройку «Непокорного» и целиком переделать систему питания подъемных генераторов так, чтобы исключить в дальнейшем любую возможность их отключения. К полудню шестого дня корабль собрали заново, после чего его облетала команда, состоявшая исключительно из гражданских специалистов, с губернатором и администрацией планеты в качестве пассажиров. Звездолет не пропустил ни одной имевшейся в северном полушарии Элеандора грозовой тучи. Получив по меньшей мере полторы сотни прямых попаданий молний в полете — и пройдя вслед за этим двухдневные испытания огнем целой батареи разлагателей, — «Непокорный» был еще раз объявлен абсолютно безопасным кораблем.
За несколько суток ходовых испытаний в глубоком космосе, во время которых кораблем управлял уже профессиональный экипаж, даже Урсис проникся доверием к «Непокорному» и его системам, и Коллингсвуд повторно приняла корабль у строителей. На этот раз скромную церемонию в кают-компании почтил своим присутствием не кто иной, как Рейнард Дж. Эллиот, губернатор планеты собственной персоной, в последние дни практически не отходивший от гравибассейна «Непокорного». Судя по воспаленным глазам, бедняга не видел своего шикарного дворца с той самой минуты, как Коллингсвуд задействовала все свои связи в Адмиралтействе. Собственно, в его внешности не было ничего особенного: мелкая штатская крыса с кривыми зубами и субтильным телосложением, но выражение лица Эллиота свидетельствовало о том, что ему очень нравится чувствовать себя важной персоной. Волосы губернатора были тщательно уложены, дабы прикрыть прогрессирующую лысину, и держался он так, словно разрывался между желанием продемонстрировать раздражение и видимой неуверенностью.