— Поговори лучше с кем-нибудь другим, — резко перебил его Матерс. — Послушай, Гарри, а как насчет кредита? На этой неделе я не получил ни гроша. На моей кредитной карточке осталось всего лишь несколько жалких псевдодолларов.
— Не беспокойся, лейтенант. Разве я тебя когда-нибудь подводил? Ты мне нравишься больше всех. Тьг же меня знаешь! Я в своей жизни не разорил ни одного космолетчика, тем более боевого пилота. Мне как-то пришлось выручать одного парня, который служит на «Нью Таосе», ты знаешь, — том легком крейсере…
Дон Матерс, конечно, знал. Он слышал этот рассказ довольно часто.
— Я не против открыть кредит любому космолетчику, — продолжал Гарри. — Что будешь пить?
— Текилу.
Текила и два больших кактуса в горшках по сторонам от входа были единственным, что соответствовало названию бара — «Нуэво Мексико». В остальном бар выглядел так же, как и любое подобное заведение в любой местности и во все времена, за исключением, пожалуй, автоматов и той ужасающей чистоты, что появилась в последнее время.
Гарри повернулся, протянул руку за бутылкой Саузы и поставил ее на стойку. Потом он взял лимон, разрезал его на четыре дольки, поставил рядом солонку и осторожно налил из бутылки в стакан пару унций жидкости, напоминавшей по цвету взрыв водородной бомбы, выполненный акварелью.
Дон проделал полностью всю процедуру: насыпал соли на тыльную сторону ладони, лизнул ее, разом опрокинул в себя содержимое стакана, затем схватил четвертинку лимона и быстро запихал ее в рот.
— Будь я проклят, если понимаю, зачем люди сами себя наказывают, когда пьют эту дрянь! — сказал он.
Гарри облокотился на стойку бара и доверительно проговорил:
— Знаешь, лейтенант, сам я не пью. А если пью, то только пиво. Но ты же знаешь, сегодняшнее пиво — просто моча лошадиная. Ни вкуса, ни градусов, вообще ничего! — он вздохнул. — Конечно, я понимаю, что все это из-за войны. Было у нас и настоящее пиво, когда я был еще ребенком.
— Сомневаюсь. Помню своего деда, когда я был мальчишкой. Он все время нам твердил, что хуже, чем пиво, тогда ничего не было. Ни крепости, ни радости. А вот когда он был молодым, вот тогда было пиво! Готов поспорить, что со времен Вавилона или, во всяком случае, с тех пор, как научились варить пиво, люди говорят одно и тоже.
Гарри никогда не спорил с боевыми пилотами.
— Похоже, ты прав, литнант. Еще одну?
— Налей еще стаканчик, — согласился Дон. Настроение его не располагало к болтовне с услужливым барменом, хотелось подумать о серьезных вещах, но отвязаться от старика было делом не простым.
Гарри снова наполнил стакан и спросил:
— Ты слушал новости сегодня утром?
— Не успел. Я только что вернулся — был в дальнем космосе. — Дон выпил второй стакан, в точности повторив всю процедуру. Он все еще сам не знал, зачем пьет эту дрянь, разве только для того, чтобы отключиться от всех проблем.
— Колин Кейси умер, — Гарри покачал своей тяжелой головой. — Единственный человек в Солнечной системе с галактическим орденом Почета. Президента объявил, что в два часа по солнечному времени все должны почтить его память пятью минутами молчания.
— Да неужели? — несмотря на свое настроение, Дон был поражен, — Я еще ничего об этом не слышал.
— Литнант, знаешь, сколько раз награждали этим орденом с тех пор, как его учредили? — Не дожидаясь ответа, Гарри сообщил: — Всего двенадцать раз.
Дон сухо добавил:
— Восемь раз посмертно, и большинство — за то сражение с краденами.
— Да. — Гарри снова налег на стойку.
Другие посетители, казалось, не требовали к себе внимания. Гарри мечтательно продолжал:
— Только вообрази — Галактический Орден Почета… Что бы ни совершил кавалер этого ордена, закон всегда на его стороне. Приезжаешь в какой-нибудь город, заходишь в самый шикарный ювелирный магазин, берешь бриллиантовый браслет и уходишь, ничего не заплатив. И что?
— Владельцу магазина возместят убытки, собрав деньги с населения, — проговорил Матерс. — А мэр города, вероятно, еще и напишет тебе письмо с благодарностью, что удостоил посещением ею дрянной городишко, не побрезговал и купил что-то в местном магазине. Что-то вроде этого.
— Да… — Гарри благоговейно покачал головой. — Теперь вообрази, что ты пристрелишь кого-нибудь, кто тебе не по нраву. И ночи не проведешь в каталажке.
— Если у тебя есть галактический орден Почета, то тебе и не надо никого убивать, — сказал Дон. — Ты только оброни словечко, что кто-то тебе малость не нравится. Недели не пройдет, как его соседи заставят этого несчастного покончить с собой.
Гарри вздохнул:
— А уж если ты попал в один из борделей, где-нибудь в Париже или Пекине… Ведь и там все будет бесплатно! Буквально все!
— Почему бы просто не съездить в Нью-Голливуд? — фыркнул Дон. Ему явно не хватало воображения. — Слушай, Гарри, ничего, если я позвоню?
— Давай, литнант. Можешь делать в моем баре, что хочешь, но только до двух часов. Тогда я закроюсь до конца дня — из-за Колина Кейси.
Дон знал историю Кейси. Ее знали все. Он служил в экипаже одного из мониторов — самых мощных боевых кораблей в Солнечной системе. Когда один из реакторов взорвался, он бросился к месту взрыва, даже без необходимой защиты, и успел что необходимо исправить. Несмотря на все усилия самых лучших врачей Земли, он-таки умер от ожогов, но он спас корабль и прожил как раз столько, сколько требовалось, чтобы получить орден, но слишком мало, чтобы насладиться высшей наградой человечества в полной мере. Да, Дон Матерс знал Колина Кейси, но не завидовал несчастному бедняге. В самом деле, ему продлили жизнь на несколько лет, но что это за жизнь, когда ты слепой, импотент и не можешь даже ходить? Слишком слабым утешением стал этот орден для Колина Кейси.
Чтобы связаться с Дианой Керамику, Дон мог бы воспользоваться карманным передатчиком, но его экран был слишком мал, и Дон не смог бы хорошо разглядеть черты ее лица. Хотя виделись они меньше недели назад, ему хотелось сейчас увидеть ее глаза.
В телефонной кабине Дон набрал номер. Экран тут же засветился, и на нем возникло лицо любимой женщины.
Диана была женщиной в полном смысле слова. Пяти футов ростом, 134 фунта весом, соотношение плеч, талии и бедер — 39–25–39 дюймов, причем каждый дюйм строго на своем месте, ничего лишнего. Ее нельзя назвать настоящей красавицей. Черты ее лица были чересчур подвижными и немного тяжеловатыми. Лоб был широк, а волосы — иссиня-черные с блеском, как у породистой лошади. У нее были черные глаза индианки, красиво очерченный нос и широкий рот. Вряд ли красивая, но удивительно ладная, она унаследовала от своих предков характерные черты гречанок.
Видимо, она упаковывала вещи, когда ее отвлек звонок. Она посмотрела на него и сказала своим неподражаемым, слегка гортанным, голосом:
— Дон? Я думала, ты в патруле.
— Да, я был в патруле, — ответил он с нетерпением. Но случились кое-какие неполадки, и я должен был вернуться на базу.
Диана поглядела на него, немного нахмурив брови и наморщив свой большой лоб:
— Опять?
— Слушай, Ди, — продолжал он нетерпеливо. — Я звоню тебе, чтобы встретиться. Ты завтра улетаешь на Каллисто. Сегодня у нас последняя возможность побыть вместе. Кстати, мне есть что тебе сказать. Кое-что важное. Может, это заставит тебя передумать. Не понимаю, зачем ты туда летишь. Я бывал там, — это ужасное место, Ди. Там нет атмосферы. Живешь, словно в огромном перевернутом аквариуме.
— Я читала о Каллисто, — в ее голосе почувствовалось раздражение, — и знаю, что это не рай. Но кто-то должен там работать, а я училась на секретаря. Дон, я уже собираюсь. У меня просто нет времени, чтобы с тобой встретиться. Я думала, мы уже попрощались шесть дней назад.
— Это важно, Диана, — его голос стал просящим.
Она повесила на стул два свитера или что-то другое — трудно было разглядеть на экране — и снова повернулась к нему, упершись руками в бедра.
— Нет, Дон Матерс. Не для меня, по крайней мере. Все это уже было. Зачем ты сам себя мучаешь? Ты не готов жениться на мне, Дон. Я не хочу причинять тебе неприятности. Увидимся через несколько лет.
— Ди! Ну всего лишь пару часов после обеда! — безнадежно воскликнул он.
Диана Керамику посмотрела на него и произнесла:
— Сегодня утром от ожогов и ран скончался Колин Кейси. Президент призвал в два часа почтить его память пятью минутами молчания. Я планировала провести это время дома одна, чтобы скорбить по человеку, отдавшему жизнь за человечество, проявившему небывалое мужество, за что он был награжден высочайшей наградой, какую только может получить человек, и я не хочу потратить эти пять минут на свидание с другим представителем вооруженных сил, который дезертировал со своего поста.
Экран погас. Дон Матерс повернулся и побрел обратно к стойке. Сев на табурет, он сказал Гарри ровным голосом:
— Давай еще текилу. Двойную. Насчет лимона и соли не беспокойся.