Николай Бахрошин
Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн
Звездный штрафбат
Пролог
Планета Казачок, 21 июня 2189 г.
6 часов 30 минут по местному времени
Когда в шлемофоне прозвучал приказ прекратить наступление и накапливаться в защищенных местах, наступление я немедленно прекратил. Точнее, прекратил я его еще раньше и просто болтался в заданном квадрате, изображая движение и, следовательно, наступательную активность. Но если сами отцы–командиры признают…
Да что тут, впрочем, признавать? Дураку ясно, что наша внезапная победоносная атака на укрепрайон казаков оказалась не такой уж внезапной, совсем не победоносной, да и атакой — постольку поскольку… Даже он, дурак, наш любимый, уважаемый, среднестатистический идиот, победитель бесконечных рекламных конкурсов на сообразительность, догадался бы из трех–четырех вариантов ответа, что переть в лоб на лазерно–ракетные батареи, упакованные в бетон наземных куполов, — это все равно, что бодать прущий на тебя МП–танк, не имея на голове даже плохонького ведра, предохраняющего от разбрызгивания мозгов…
Теперь оставалось только начать накапливаться. С этой целью я форсировал антигравы бронекостюма, перемахнул через какие–то двухэтажные руины, проломился сквозь кирпичный забор тюремно–строгого образца, с которого виноградными гроздьями свешивалась ржавая путаница колючей проволоки, и засел в тихом омуте некоего безразмерного котлована. Кажется, это называется — нулевой цикл капитального строительства.
Отсканировав местность, я тут же вычислил двух «жаворонков», автоматических корректировщиков огня, зависших на высоте полтора–два километра, и послал им, как подарок от любимой бабушки, двух самонаводящихся «телепузиков» из подствольника «эмки». Птахи быстренько отчирикались, и больше в обозримом пространстве, доступном электронному взгляду сканера, никаких подлых механизмов не наблюдалось.
Так что устроился я вполне прилично. Под ногами, на уровне колен, хлюпала глиняная жижа, а по поверхности, раскинув рукава, как руки, плавали две драные телогрейки с вывороченным синтепоном и еще какая–то подозрительно бурая субстанция. Глубокие земляные стены защищали от любого стелющегося огня, а от «акул» (автономных комплексов–зарядоносителей типа «охотник») все равно нигде не спрячешься, нечего и пыжиться. Эту сволочь с компьютерным интеллектом можно лишь вычислить на подходе и истребить со всей дури боезапаса. Если, конечно, успеешь!
Расположившись в этой помойной яме с максимальным комфортом, я слушал, как заградительный огонь казаков перемещался правее и наконец ушел в сторону на несколько километров, видимо, там теперь разворачивалось основное действо. По–своему даже справедливо. Наш батальон уже получил свою порцию тотально–ковровых залпов, теперь пусть другие проявляют геройство с полными штанами радости…
Долго накапливаться в одиночку не пришлось. Минуты через две рядом со мной приземлился Цезарь, глубоко воткнувшись в глину тяжелыми амортизирующими ступнями. От его закопченной брони валил откровенный пар, словно он долго шел сквозь пожар, а потом угодил прямо в воду. Может, так оно и было.
— Ну что, Кир, какие вести из ставки главнокомандующего? В какую сторону развивается наше победоносное наступление — еще вперед или уже обратно? Другими словами, нам, наконец, надрали задницу или газуем дальше на пердячей тяге? — спросил он в своей обычной, невозмутимо–интеллигентной манере.
В прежней, гражданской жизни Цезарь был журналистом, и, судя по всему, хорошим. Поэтому и очутился здесь…
Я собирался ему ответить. Честно рассказать все, что думаю про командующего, всех его заместителей, адъютантов и заодно про их общую маму с неласковым выражением лица. Но не успел. В наушниках раздался не то чтобы вой, а какой–то протяжный, вибрирующий стон, и в центр котлована свалился Рваный.
Упал он плашмя, обдав нас густой волной грязно–бурой жижи. Забился в чавкающей грязи, судорожно колотя вокруг себя бронированными конечностями, многократно усиленными пневмомускулатурой.
Картина маслом: «Крушение титана, свергнутого с Олимпа пинком под зад»…
У Рваного, похоже, что–то случилось с компенсаторами равновесия. Пока кувыркался в воздухе, он потерял всяческую ориентировку и теперь барахтался, как перевернувшийся жук в стакане, отчаянно матерясь. От мощи его хрипловатого баритона в наушниках вибрировали и похрипывали низкие частоты.
— А вот и кавалерия! — констатировал Цезарь, брезгливым движением мизинца стряхивая брызги с забрала.