Для меня, например, подобная звериная эрудиция ротного, интеллектуального, как полено с глазами, долгое время оставалась загадкой. Только недавно я узнал, что разгадка — в широкомасштабной викторине одного из телеканалов. Дело было еще до войны, Градник правильно ответил на какие–то вопросы и набрал кое–какие баллы. Хотел термокружку с саморегулятором температуры, но до кружки баллов все–таки не хватило, и ему прислали низший поощрительный приз — два тома «Расширенного справочника экзотической флоры и фауны на планетах кислородного типа». Представляю, с какими выпученными глазами он их получил. Но пришлось читать — халява же! — хотя термокружки ему, по–моему, до сих пор жалко.
Тем не менее инопланетная флора и фауна упала на девственную почву и проросла буйным экзотическим цветом. До войны Градник работал учителем пения в пансионе для мальчиков (!) и наверняка имел какое–нибудь насмешливое прозвище типа «Гундос», «Комар» или что–то в этом духе. Я представляю, как он наповал сразил сослуживцев, появившись в учительской с умной книгой под мышкой…
А чего это я вдруг все о нем да о нем?! — одернул я сам себя. Мысли забить? Рефлексия? Поплыли мыслишки, похоже…
Разумеется! Бронекостюм, считывая датчиками предстартовый трепет втиснутого в него организма, уже подкидывает внутривенно первые порции эйфориков–транквилизаторов–психоделиков…
* * *
Для пехотинца бронекостюм — это мать родная, заботливая. И отец, и брат, и сват, и шурин, и вся семья разом, никак не меньше. Потому что только в нем можно продержаться или даже выжить (чем черт не шутит!) в условиях современного боя, где супероружие выдает на–гора такие же экстремальные свет, звук, ударные волны, радиацию или какие–нибудь особо каверзные искажения полей. Все это изобилие, тоже с приставкой «супер», без защиты за секунду размажет хрупкую человеческую плоть в жидкую кашу. Только броня, индивидуальная скорлупа из пластиков и металлосплавов, превращает цыпленка в бойцовского петуха. Если пользоваться военной терминологией — в отдельную боеединицу подразделения бронепехоты. Пневмо–мускулатура умножает силу, грави–движители обеспечивают вертикальный и горизонтальный полет, фильтры отсекают излишки светозвуковых эффектов, сканеры советуют и предупреждают — словом, все для блага человека и для скорейшего уничтожения себе подобных. А чтобы он, человек, с его неспешными нервными реакциями, подсознательными психозами и преобладающим инстинктом выживания мог соответствовать новому, механическому могуществу, его тоже, как бройлера на птицефабрике, накачивают всякой ускоряющей, вдохновляющей и подбадривающей химией. АКЖБ (автономный комплекс жизнеобеспечения бронекостюма), или, проще говоря, «жаба», считывает информацию непосредственно с тела и сам решает, что и когда тебе впрыснуть.
Гораздо дешевле, между прочим, чем производить боевых роботов от и до. Дураков, как известно, не жнут, не сеют, и вообще для производства этих биологических особей не нужно никаких видимых усилий, кроме нескольких минут приятности. Дальше — они сами по себе рождаются, развиваются как бог на душу положит, а потом их просто призывают на военную службу. Если тех же роботов противник запросто может перепрограммировать, технологии дальнего волнового воздействия на компьютерные мозги известны еще с прошлого, XXI века, то человек в этом смысле гораздо упрямее. Если ему, homo militaris, втемяшется в башку обосраться за победу, то именно это он и сделает под бравурные звуки военных маршей. Вот и получается, что развитие техники идет семимильными шагами, можно сказать, поспешает поперед батьки в пекло, а воевать людям все–таки приходится самим. Потому что она, умная техника, не такая дура, чтоб гробиться ради мифической победы над железяками с другим клеймом…
Что меня всегда удивляло — насколько эти боекоктейли меняют восприятие времени. Искажают, так точнее. Секунды и минуты дробят и растягивают, а часы при этом пролетают почти незаметно. Странное ощущение. Самого времени ты словно бы не замечаешь, можешь воевать сутки–двое как один–два часа, а каждый миг тянется, как резиновый, вмещая в себя феерическое количество событий и мыслей…
До люка «утюга» мне оставалось несколько шагов, всего — несколько, но за это время я действительно успел передумать многое. Все–таки — жизнь наша… Или, если конкретнее, житие на букву «е»!