Может, нашей демократии как раз не хватает подобной настойчивости? — думаю я сейчас. Почему всякие фундаменталисты, чисторасы и всевозможные генодеструкторы с окраин освоенной Галактики сражаются за свои идеи с пеной у рта, а мы, государство общественного согласия, несущее в космос великую идею объединения народов и наций в человечество, буксуем на каждом повороте? Сколько еще нужно убивать, чтобы оставшиеся прониклись высшим гуманизмом нашей миссии?
Впрочем, плевать на историю, плевать на политику, плевать на все остальные производные от глупости социума, все еще сжимаемого спазмами мужского махрового шовинизма. Вспомни, солнышко мое, как ты любила говорить в дни нашей светлой юности — поцелуйте кобылу в зад! Очень дельное предложение, между прочим! Именно такую бодрую резолюцию мне хочется оставить на большинстве статей, восхваляющих победу в войне, которую мы, похоже, уже прокакали…
Что творится с людьми, Санни–солнышко? Что творится вокруг? Честное слово, моя золотая рыбка, кругом столько идиотов, придурков и сумасшедших, что мне порой кажется, это не они, это я сошла с ума и только поэтому смотрю с изумлением на все окружающее…
Ты скажешь — твоя Пигги совсем расклеилась? Да, милая, нежная моя, я устала, очень устала!!!!!!!! Как бы я хотела сейчас припасть к твоей груди, моя нежность, почувствовать под пальцами твои упругие, коричневые соски, скользнуть губами по гладкой шейке…
Просмотрено и представлено вниманию вышестоящих инстанций инспектором сектора «G» интерсети, вторым лейтенантом Службы Стратегической разведки Линь Хо Мин.
Резолюция:
Взять под негласный контроль — под вопросом!
Старший инспектор ССР,
майор Тед Бронски.
Резолюция 2:
Взять под негласный контроль без вопросов! Ответственный за разработку оперативных мероприятий — майор Бронски.
Заместитель директора ССР,
бригадный генерал Борис Чернофф.
Планета Казачок. 6 ноября 2189 г.
4–й укрепрайон войск Казачьего Круга.
Бункер 5–й лазерной батареи.
03 часа 08 минут.
Соскользнув по трапу с легкостью почти бывалого артиллериста, Володя Налимов все–таки запнулся на последних ступеньках, цапнул краем каблука за неровность и, если откровенно, едва не спикировал носом. Но — вывернулся, поймал сам себя, горячо тормознулся ладонями о гладкие поручни. Секунду помедлил, перевел дух, мысленно переживая несостоявшийся позор падения, и твердо отчеканил первые шаги по батарейной палубе. Даже огляделся вокруг этаким орлом–командиром, наметанным взглядом цепляющимся сразу за все отдельные недостатки.
С первого взгляда недостатков не наблюдалось. Впрочем, со второго и третьего — тоже. Личного состава на палубе также не было — время отбоя, когда даже самые злостные нарушители распорядка дипломатично прячутся от глаз начальства по всяким каптеркам и «нычкам». Так что бравый спуск сотника Налимова (с особым артиллеристским шиком — как на санках с горки, небрежно скользя по трапу краешками подошв) прошел практически вхолостую. Во всяком случае, без должного показательного эффекта, подтверждающего, что новый комбат–5 тоже не лыком шит и не пальцем делан. Хоть и прослужил в войсках чуть больше четырех месяцев — всего ничего, но щи хлебает не лаптем, а, по меньшей мере, юфтевым сапогом офицерского образца.
«А почему никого, кстати? Где, кстати, господин дневальный?» — вспомнил сотник. Уж он–то, дневальный, точно должен встречать каждого спускающегося на орудийную палубу, ему по должности положено не надеяться на кодовую электронику люков, а бдеть в оба глаза за каждым входящим–выходящим.
«Не понимаю — какая тут сволочь распустилась сверх всякого разумения?!» — как сказал бы на его месте прежний командир батареи есаул Загребец. Уж он точно бы не молчал, не обнаружив дневального на законном посту у тумбочки перед оружейкой, не щурился по сторонам с близорукой растерянностью. Наверняка бы уже гремел громом, метал молнии и отплевывался огнем, яко чудище обло, озерно, стоглаво и (одновременно) зело огненно, мысленно усмехнулся Налимов. Или еще больше того — объявил «В ружье!», общее построение среди ночи.