После он задумался о том, не напрасно ли он потерял время и деньги на эти фальшивые бумаги, от которых не было толку в случае серьезного подозрения, а он сам уже дал основания серьезно подозревать себя, если Гардин проболтается. Он никак не ожидал истерии шпиономании в тот день, когда они с Гардином следили по телевизору за первой попыткой высадиться на Крэгоне. Он сам себя подставил, предложив Гардину пари на тысячу долларов, что разведчик не сможет сесть и обратно взлететь. Военные захотят узнать, откуда ему это было известно. Конечно, он мог бы рассказать им правду и признаться заодно в убийстве Олливера.
Гардин сам мог начать его подозревать и сообщить куда надо об этом пари, и Крэг бы его понял. Но что, в конце концов, это меняло, и какая Крэгу была разница? Он все равно не собирался жить вечно, а рисковать ему было не привыкать.
Это напомнило ему, что в последнее время он мало чем разнообразил свою жизнь и в тот же вечер, выпив больше обычного, затеял драку в одном из самых разбойных баров квартала. В этой части города это было проще простого.
Он позволил себе разойтись во мнении с четырьмя подвыпившими портовыми грузчиками. Он не знал, о чем именно они спорят, да и грузчики тоже этого не знали. Он просто не согласился с чем-то из того, что было сказано, и тут же едва успел увернуться от кулака, направленного в его челюсть. Ни секунды не раздумывая, он нанес сильный удар правой под-дых нападавшему, и тот согнулся пополам, хватая воздух открытым ртом.
Крэг отступил от стойки и повернулся к трем собутыльникам упавшего на пол грузчика. Они медленно наступали на него. Он успел нанести легкий удар левой в солнечное сплетение тому, кто находился ближе всех, и в этот момент сильнейший удар в голову слева отбросил Крэга почти к двери. Он встал и, низко пригнувшись, пошел на двух оставшихся противников: обе его руки заработали как поршни. Через несколько секунд остался только один грузчик, ещё не потерявший способность сопротивляться. Он был самым крупным из всей четверки, но и он протянул недолго, хотя Крэг на этот раз пользовался только правой рукой.
Все случилось так быстро, что Крэг даже не успел запыхаться, хотя его голова гудела от пропущенного удара. Он вернулся к стойке, чтобы забрать свой недопитый стакан. Бармен, сжимая в руке солидных размеров скалку, попятился назад.
Крэг успокаивающе кивнул ему.
— Все в порядке, — сказал он. — Все живы и ничего не сломано. Тебе нет необходимости присоединяться к остальным, если, конечно, ты сам этого не хочешь.
Бармен согласно кивнул, а Крэг допил виски и положил на стойку деньги.
— Когда они придут в себя, угости их за мой счет, — сказал он и вышел из бара.
Это его немного развлекло, однако…
Интересно, где сейчас Гардин? Какое дело он замышлял или уже проворачивал? Пригласил бы он Крэга в долю, если бы знал, что у него тоже кончаются деньги? И согласился бы Крэг, получи он такое предложение? Он решил, что, наверное, да, хотя…
Но ему ещё было очень далеко до мели, чтобы браться за новое дело. У него до сих пор оставалось больше девяти десятых проклятого полумиллиона. Полмиллиона были большие деньги. Слишком большие, черт бы их побрал.
Вернее, черт бы побрал человека, который не может получить удовольствие, тратя их, — подумал он.
Вернувшись в свой номер необычно рано, он включил большой экран. Не потому, что ожидал узнать что-то новое о планете, но ему было интересно, какую лапшу правительство будет вешать своим гражданам: комментаторы и дикторы должны были что-то рассказывать, неважно — правду или нет.
На экране появился седоволосый мужественного вида диктор рекламы. Его улыбка была настолько подкупающе искренней, что Крэг решил послушать, что он будет предлагать. Крэг подошел поближе к экрану, потому что знал, чем все это может кончиться.
— Вы — некрофил? Все ваши проблемы уже решены новым продуктом «Дженерал Плэстикс», который только что поступил в продажу. Он отличается от мертвого тела только тем, что со временем не разлагается. В продажу поступили изделия обоих полов и по низкой, страшно низкой цене. Кроме того, вы можете воспользоваться услугами проката, если вы, как и большинство некрофилов, не страдающих фетишизмом, предпочитаете время от времени разнообразить объект своих…
От удара ноги Крэга экран разбился.
Крэг уже знал, что заменить экран на этом телевизоре стоило семьсот долларов. Плюс двести тридцать за номер и ещё сотня на прочие расходы. Еще один день и ещё одна тысяча. Но даже, если тратить деньги в таком темпе, то полмиллиона хватит надолго. Что же все таки делает Гардин?
Он вышел на балкон и посмотрел на небо. Новую планету пока не было видно — она находилась ниже линии горизонта. Ну и черт с ней!
На небе была видна Земля, и Крэг, глядя на нее, размышлял, не стоит ли для разнообразия туда слетать. Почему бы и нет? На Земле все было таким же прогнившим и развращенным, как и на Марсе. Ни на одной из планет не было чего-то такого, чего не было на другой: разница заключалась только в том, что на Земле было больше народа. И чуть больше полицейских, что делало Землю чуть менее опасной по сравнению с Марсом.
Он прошел в бар номера и налил себе выпить. Неужели выпивка была всем, что у него осталось? Черт, если кроме выпивки его больше ничего в жизни не интересовало, то почему не свести с ней счеты раз и навсегда? Потому что тигр не совершает самоубийства, даже с помощью нефтина, который помог бы ему забрать на тот свет немало жертв.
Он пил, пока не почувствовал сонливость, и отправился спать.
Он уснул, и ему приснился сон. О прекрасной женщине с каштановыми волосами, которая была его женой — и во сне он не знал, что она предала и оставила его, потому что это было много позже — и он безумно любил её. Эта женщина постепенно менялась, и в этом не было ничего удивительного, потому что во сне всегда все понятно. Ее волосы остались того же цвета, но она стала ещё красивей и ещё более любимой и почему-то все время отдалялась от него все дальше и дальше в космосе, и на этот раз он отчаянно звал её Джудит! Джудит! И он не знал, что это уже другая женщина, и это имя — не его жены. Потому что в этом сне все женщины были одной единственной женщиной, и не было никаких других. И она вернулась к нему и положила руки на плечи. И вдруг с непоследовательностью, присущей снам, он уже держал в объятиях мертвое тело, и оно исчезало на глазах…
Телефон продолжал звонить.
Он резко поднялся и схватил трубку.
— Да?
— Мистер Э! Звонит женщина, которая просит соединить с вами и отказывается себя назвать. Но она утверждает, что это очень важно — вопрос жизни и смерти. Как нам…
— Соедините.
Он не стал просить переключить его на отдельную линию, чтобы не привлекать любопытства администрации, которая тогда наверняка начнет подслушивать. В Марс-Сити ему могла звонить только одна женщина.
— Да? — спросил он.
В трубке раздался голос, который он и ожидал услышать:
— Я не хочу называть свое имя, но ты меня узнаешь, если я скажу, что мы встречались в…
— Я знаю, кто ты, — прервал он её. — В чем дело? — спросил он, хотя догадаться было нетрудно.
— Наш общий друг — я не буду называть его имя, раз ты узнал меня, попал в ужасную переделку. Не думаю, чтобы ты мог помочь, но…
— Где ты находишься? Постарайся описать место, не называя его.
— В нашем номере в гостинице, но оставаться здесь небезопасно, и мне лучше отсюда уйти. Может, мы встретимся там, где вы играли в карты с тремя астронавтами, только что вернувшимися с Каллисто, которые пытались…
— Я буду там через десять минут, — сказал Крэг и повесил трубку.
Он быстро оделся и ополоснул лицо холодной водой. Он вновь чувствовал себя живым — он был нужен, и это было опасно.
Глава 11
Этот бар ничем не выделялся среди других, расположенных на этой улице, за исключением двух заведений подороже. Крэг был в нем через десять минут, но Би опередила его. Судя по всему, она только что вошла, потому что как раз усаживалась в одной из кабинок у стены, когда её заметил Крэг. Какой-то грузчик из порта обратил на неё внимание и, отойдя от стойки, направился в её сторону. Крэг не возражал бы померяться с ним силой, но сейчас на это не было времени и он, ускорив шаг, опередил грузчика и, сев в кабинке напротив Би, обратился к ней по имени — разумеется, вымышленному. Грузчик нерешительно потоптался на месте и вернулся к стойке бара.