Слабый звук становился отчетливее, а затем превратился в гром, заполнивший темноту комнат Его величества. Таск поднял голову. Нола выпрямилась и протянула ему руку. Дайен обернулся и стал спокойно и бесстрастно смотреть на закрытую дверь. Но Дикстер заметил, как его плотно сплетенные за спиной пальцы впились друг в друга. Генерал не спеша закрыл книгу и отложил ее в сторону.
В самом ли деле они услышали за металлической дверью громыхавшие удары кулаков по доспехам, в которые были облачены центурионы? И взаправду ли различали чьи-то шаги?
Покраснев от волнения, Таск – он сидел сжавшись, точно пантера, загнанная в угол, – вскочил с места. Дайен облизал пересохшие губы.
Запертая дверь открылась, и вошел Командующий. Он положил руку на пульт управления, и дверь захлопнулась за ним. Его телохранители остались в коридоре. Саган был облачен в военные доспехи, голову венчал шлем, но это были не парадные доспехи, а те, в которых он выходил на поле брани. С плеч спадала длинная накидка, подколотая золотыми булавками в виде феникса. Железная маска уставилась на Дайена, потом Саган молча снял шлем и положил его на согнутую левую руку.
Его длинные черные волосы, тронутые на висках инеем седины, были гладко зачесаны назад и перехвачены на шее кожаным шнурком. Лицо его было холодным и непроницаемым, как металл, казалось, что он и не снимал шлема.
Непокорность и нежелание сдаваться по-прежнему не покидали юношу. Он был настроен решительно.
Наконец Командующий заговорил, обращаясь к Дайену, словно, кроме них двоих, в комнате никого не было, а возможно, не было и во всей Вселенной:
– Я пришел сообщить вам, Ваше величество, что покидаю борт корабля.
Дайен был готов ко всему, но не к такому повороту событий. Он молча с изумлением уставился на лорда Сагана, считая, что всего-навсего ослышался.
– Командовать флотом будет адмирал Экс, – продолжал Саган. – Адмирал умом не блещет, но ему хватает сообразительности, чтобы трезво оценивать свои возможности. Он опытный, знающий командир, на него вполне можно положиться. Предлагаю, Ваше величество, назначить в мое отсутствие командующим операциями на суше и в воздухе генерала Дикстера.
Саган мельком бросил взгляд в сторону, давая понять, что осведомлен о присутствии генерала. Никаких проявлений эмоций и заинтересованности, ничего, кроме почтительности.
«Что бы это значило?» – спросил про себя Дикстер.
Безусловно, не он один желал разобраться, что происходит. Командующий остановился, ожидая ответа Дайена. Однако тот просто не знал, с чего начать.
Каменная стена неприязни рухнула. Дайен, как и все остальные, понял, что Саган не шутит.
– Я уже сделал необходимые распоряжения. Дело за вами, сир, ваше слово – закон. Я назначил капитана Почетной гвардии Агиса ответственным за вашу личную безопасность.
Будучи вправе лишь советовать, я предложил бы вам на это время опереться на мудрость, – уголки рта Сагана слегка дрогнули, – если не на житейскую смекалку Медведя Олефского. Он, разумеется, неотесан и грубоват, но в его котелке – потрясающее знание людей и их взглядов. Что же касается Ди-Луны и Рикилта, располагайте ими целиком и полностью, но не доверяйте им. Никогда не проявляйте ни малейшего намека на слабость. Едва они почуют, что пахнет кровью, они растерзают вас на части. Никогда не допускайте того, чтобы они забывали, что вы их король. Прощайте, сир.
Командующий отдал поклон, повернулся и направился к дверям.
– Остановитесь! – произнес наконец Дайен. – Просто так вы не уйдете. Куда вы собрались? И когда вернетесь?
– Не могу сказать.
– И вы оставите меня одного?
Даже не обернувшись, Командующий ответил тихим, исполненным горечи голосом:
– Вы не один. С вами Господь наш, Ваше величество.
Двери разомкнулись. Саган вышел. Двери закрылись.
Никто не шелохнулся, не вымолвил ни слова.
В космосе каждые две секунды вспыхивал пульсар, напоминавший Дайену подмигивающий глаз какого-то гиганта.
На следующий день ранним утром союзников провожали на их корабли. Адмирал Экс и капитан Уильямс присутствовали на церемонии проводов с целью проследить за союзниками, чтобы они не вели никаких приватных переговоров. Всем уже было известно о внезапном отъезде Командующего. Но куда и почему он улетел, никто не знал.
– Следите, чтобы эта троица не секретничала друг с другом, записывайте каждое их слово и как можно быстрее отправьте их отсюда прочь, – таково было последнее распоряжение Сагана.
В окружении собственной свиты и почетной стражи, присланной Его величеством, в сопровождении корабельного экипажа трое союзников, ненадолго встретившись в ангаре, обменялись официальными словами прощания. Ди-Луна с насупленными бровями выглядела мрачной. Рикилт был весь «затянут туманом», как обычно говорили о таком его состоянии другие пародышащие, лицо его пряталось за плотной клубящейся завесой. Между тем Олефский самодовольно улыбался.
– О чем это они? – еле слышно спросил Экс своего шефа.
Адмирал, по всей вероятности, находился в полусонном состоянии. Он старался подслушать их разговор, но шум в ангаре и постоянная пульсирующая боль в висках мешали ему.
– О конных скачках, – прошептал Уильямс.
Адмирал пребывал в черной меланхолии. Конечно, ночью он глаз не сомкнул.
– О конных скачках? – изумился Экс. – И это все? Вы уверены?
Они подошли еще поближе.
– А вы слышали, кто выиграл на последних скачках? – задал вопрос Медведь.
– Спутниковая связь была неисправной, – зазвенел голос Ди-Луны. – Не уверена, что я правильно разобрала кличку победителя.
– Правильно, правильно, – подтвердил Олефский. – Вдвоем вы должны мне сто золотых монет.
Туман вокруг Рикилта приобрел омерзительный желто-зеленый оттенок.
– Ваша лошадка еще не разорвала финишную ленту.
Экс удивленно заморгал глазами.
– Странно, – пробормотал он. – А может быть, это какая-то механическая лошадка?
– Плевал я на это с седьмого неба! – зарычал Олефский. – Как только одна из двух лошадей сходит с круга, скачки закончены, таковы были условия. – Медведь протянул свою лапищу. – Деньги на бочку.
Ди-Луна вытащила из-за пояса кошелек, сделанный из крошечных стальных колец, положила его на ладонь, чтобы определить вес, бросила задумчивый взгляд на Медведя. И внезапно с ослепительной улыбкой протянула золото Олефскому.
– В сущности, мизерная сумма, если учеть величину поставленного на кон. Сдается мне, что я могу включить в эти бега свою лошадь.
– Я бы мог сделать то же самое, – Рикилт разразился отвратительным смехом, прозвучавшим по транслятору с металлическим скрежетом. – Я невысокого мнения о вашем жеребце, Олефский. Сомневаюсь, протянет ли он до следующего раза. Мне кажется, что он охромел, и нам придется от него отказаться.
– У него отличные жокеи. И он великолепно проявил себя в первом забеге, – благодушно произнес Медведь. – Платите. И не в кредит, а наличными.
Вдруг сквозь туман прорезался один глаз пародышащего, сверкнувший в сторону Олефского.
В динамике раздались непонятные звуки, словно Рикилт полоскал рот. Он незаметно стал щупать бесчисленные маленькие карманчики на «молниях» и отделения своего летнего костюма.
– Такой же куркуль, как любой пародышащий, – вполголоса прокомментировал Экс и покачал головой.
Наконец Рикилт извлек десять помятых купюр с изображением золотого орла и дважды пересчитал их. Ленивым жестом он нехотя протянул их Медведю, пока туман клубами валил из его шлема, затем повернулся и вне себя от ярости забрался в шаттл.
Посмеиваясь, Ди-Луна пожелала Олефскому благополучного полета, бросила презрительный взгляд на Уильямса и Экса и направилась к своему космолету. Олефский сунул деньги в подбитый мехом сапог, а кошелек – за кожаную робу. Он повернулся к Эксу и Уильямсу, старавшимся делать вид, что не слышали ни слова.