— Я мечтаю быть погонщиком страусов — сказал Рене — Когда мне можно приступать к работе?
— Не уверенна, что есть такая профессия…
— Люди, что только не придумали — сказал Грег — возможно такая профессия где-то да, существует…
— Наверное ты прав, придумано много чего…
После мясного блюда принесли ячменную и виноградную воду.
Провели конкурс "Красоты". Победил Партуро, по той же причине, по которой он ранее стал Золотым Апполоном.
Тогда, чтобы проигравшим было не обидно, Добрая Рут предложила провести "манипуляцию эволюционной идентичности".
— Сейчас мало кого волнует происхождение человека — говорила она — И то, что острая боль может вызывать дикое желание размножаться многим покажется лишь забавным фактом. Но такая реакция на боль, есть доказательство того, что человек есть обычное млекопитающее животное. И в плане физиологии и в плане морали. Поэтому если на центры боли в головном мозгу подействовать специальным способом то человеческая особь испытает невыносимую боль и при этом сильнейшее возбуждение, желание оставить потомство, нянчить человеческих поросят. Такое возбуждение не вызвать ни лаской, ни любовью, только болью. Предлагаю всем, прямо сейчас опробовать эту манипуляцию!
— Вы предлагаете довольно странное развлечение… — сказала Валькирия — Обычно люди склонны всё упрощать. Простые эмоции, простые чувства. Всё остальное доступно немногим, как правило несчастным или вовсе не полноценным… Вы предлагаете, прямо сейчас вкусить мир взаимного сочувствия. Вы уверены, что это полезно? Мне вот сомнительно…
— Пускай будет хоть что-то — сказала Рут — иначе я умру со скуки.
— Полагаю скучно теперь не будет — сказала Валькирия и спросила позволения на застольную речь. Ей с радостью позволили.
— Внимание! — сказала воительница — Мы все прошли долгий путь от большой трагедии к нормальной жизни. Давайте сегодня устроим последний, общий прощальный вечер. Вы можете остаться в Раю, или вернуться на Землю, перед вами открыта вся галактика. Но время проведённое вместе останется в нашей памяти на всю жизнь. Мы сильные! Мы хорошие! Ура!
— Ура! — воительнице ответил хор весёлых мужчин и женщин.
Реабилитация продлилась ровно сорок часов. Вопросов, связанных, со столь стремительным излечением не последовало. Эгосфера сразу утвердила слова Валькирии.
Предложение Доброй Рут испытать специальную боль показалось хорошим продолжением вечера. Кто-то говорил что в подобных экспериментах уже участвовал. Был вызван медицинский модуль.
Валькирия с улыбкой следила за поведением людей. Ей было всё равно что делают сотрудники парка. Она точно знала, что среди тех людей кто сегодня всё-таки добрался до столов, мало кто задумался об истоках этой странной идеи: что раз человек стадное животное, лысая обезьяна, и как вид родился в жестоких условиях естественного отбора, то боль для него благо. Воительнице эти выкладки казались как минимум спорными.
Как только Гууз Талахаарт просветлел от виноградных паров и сладострастно ухмыльнулся, когда вся свита Валькирии, а также Летиция, Грег и Рене отправились в гости к аркану на Колыбелью. Поводом был общий восторг по поводу тонкого вкуса огненного мяса. Это было искреннее желание во что бы то ни стало посетить огненные фермы. Эгосфера это путешествие посчитала уместным.
Аркан контрразведки был морально разрушен и уничтожен. Валькирия без какой-либо внешней причины изменила жизнь постороннего для себя человека. Гууз понимал, что даже если бы он был бы не шпионом, а настоящим историком, с ним бы поступили точно также — жестоко и несправедливо.
Воительница словно не видела разницы между боевыми автоматонами в облаке астероидов и людьми составляющими столь хрупкий и столь спасительный для каждой личности — социум. Видимо разрушение роботов и человеческих душ были лишь частью игры. И роботы и человеческие души были лишь игрушками поломку которых можно списать на шалость, на тягу к открытиям, на взросление игрока.
Как и любой влюблённый человек, чувства Лады и чувства Валькирии, Гууз в расчёт не брал.
33. Лада и служанки
После гибели доктора физических наук Риэля Шрута и противоестественного "преображения" его тела в м-существо, мадам Валерия Крогофф медленно угасала в тоскливой печали. Для мадам, умной, опытной женщины грызущее чувство скорби, было новым, испепеляющим испытанием для души и сердца.
Конечно, в обычной мирной обстановке, в ежедневной рутине семейных и амурных дрязг, блеклый портрет бедного Шрута, уже бы померк в памяти Валерии, и покрылся бы прахом забвения. Но здесь в подземелье, в тёмной пещере, в окружении покорёженных дроидов и уставших людей, сердце, а может и сама душа, упорно оплакивали смерть долговязого, капризного мужчины.
Мадам интуитивно влекло прочь от звуков и запахов временного лагеря, прочь от тусклого света ламп, прочь от яркого, внезапно ставшего мерзким, дневного золота ласковой Вельи. Прочь от всего мёртвого, равнодушно пожирающего время. Прочь, быстрее туда, вглубь пещеры, во тьму, где в одиночестве, среди камней, можно найти силы для успокоения.
Мадам запустила один из последних дронов и направилась за ним в горло каменного лабиринта. Осторожно, словно кошка, она протиснулась между двумя скальными уступами и попала в наклонную галерею, украшенную натёками кальцита и обломками известняка. Луч фонаря терялся среди сталактитов, словно в частоколе клыков оскаленной пасти дракона, отбрасывая чёрные, узкий тени. Дрон затих, стараясь не подавать признаков жизни.
Галерея заканчивалась совсем тесным пространством, напоминающим воронку. Мадам встала на четвереньки потом легла, вытянула руки и поползла в узкую щель.
— Словно ребёнок продираюсь на свет — думала она — Только мама здесь твёрдая, сырая, и молчит… Где же схватки, где же мягкие, тёплые родовые пути… Где анестезия… Хотя глина похожа на меконий… Эх… Где же мои дочки… Хитрющие мадемуазель, горюют небось… Мне бы к ним… Мне бы на север, туда, где звучит музыка холодного моря, бьющего волны о камни в Совином утёсе… Мне бы, в конце концов, бодрящий тёплый ветерок лёгкой любви да пару послушных юношей у ног… Но вокруг меня лишь камни, тьма и меконий…
За каменной воронкой располагался просторный округлый, зал. Здесь была мёртвая тишина и абсолютная темнота, временный лагерь был далеко и от него не доходило никаких, ни световых, ни звуковых битов информации. О присутствии кого либо ещё во вселенной можно было забыть.
Пещера возникла миллионы лет назад, когда подземная вода растворила слои известняков. Валерия заметила что, несколько десятков тысяч лет назад, этот зал посещали древние люди. Они расширили трещины, превратив их в проходы, скололи лишние сталактиты и сталагмиты. Места сколов уже покрылись коркой новых натёков. Когда кроманьонцы посещали это место в последний раз, уходя они, надёжно запечатали за собой выход.
Валерия легла на пол и погасила фонарь. Она хотела чтобы прохлада пола остудила её кровь, смягчила страдания, сделала скорбь более естественной, более милостивой, дарующей печальный покой.
Но надежда на холод и депривацию органов чувств себя не оправдала. Мадам не смогла ни минуты выдержать наедине с собой.
Тревожность, тоска, боль вызвали галлюцинации. Для мадам это было не в диковинку. Во время мистерий бывало разное, она даже видела лошадь в бесконечном каменном поле, чьи копыта крушили сетчатку глаза.
Но сейчас в сознании словно на экране инфопланшета мигала зелёная надпись:
— Научная группа по изучению слоёв сухой глины.
— Научная группа по изучению слоёв сухой глины.
— Научная группа по изучению слоёв сухой глины.
Мадам протёрла глаза. Надпись изменилась:
— Детские книжки с картинками.
— Детские книжки с картинками.
— Научная группа по изучению слоёв сухой глины и натёчных форм кальцита, детские книжки с картинками… Научная группа по изучению слоёв сухой глины и натёчных форм кальцита, детские книжки с картинками… — несколько раз повторила Валерия и сорвавшись на крик включила фонарь.