Смущенный новой для него интерпретацией свойств рога изобилия, Курочкин не нашелся, что ответить. Между тем Казановак отвел от него взгляд и обратился к девице лет семнадцати, сидевшей в углу за пультом:
— Маша! Какая же это набедренная повязка древнего полинезийца?! Это же плавки мужские безразмерные, двадцатый век. Пора уже немножко разбираться в таких вещах!
— Разбираюсь не хуже вас! — дерзко ответила девица.
— Как это вам нравится? — обратился Казановак непосредственно к Курочкину. — Нынешняя молодежь!
Курочкин изобразил на своем лице сочувствие.
— Попробуйте снова набрать индекс, — продолжал Казановак. — Тринадцать эм дробь четыреста тридцать один.
— У меня не десять рук! — огрызнулась Маша. — Вот наберу вам копье, потом займусь повязкой.
По-видимому, дела, которые вершил отдел «Времена и Нравы», были под силу только мифическим десятируким, двуглавым существам.
Однако не прошло и трех минут, как получивший и копье и повязку Казановак снова обернулся в сторону Курочкина:
— Чем могу служить?
— Мне нужно подобрать реквизит.
— Куда именно?
— Иудея, первый век.
На какую-то долю секунды в бесстрастных глазах Казановака мелькнула искорка одобрения. Он придвинул к себе лежавший на столе толстый фолиант и, послюнив палец, начал листать страницы.
— Вот!
Курочкин подошел к столу и взглянул через плечо Казановака на выцветший рисунок, изображавший человека в длинном лапсердаке, с ермолкой на голове, обутого в старинные штиблеты с резинками.
— Ну как, смотрится? — самодовольно спросил Казановак.
— Боюсь, что не совсем, — осторожно ответил Курочкин. — Мне кажется, что это… несколько более поздняя эпоха.
— Ага! — Казановак снова послюнил палец. — Я уже знаю, что вам нужно. Полюбуйтесь!
На этот раз на рассмотрение Курочкина был представлен наряд бухарского еврея. Однако и этот вариант был отвергнут.
— Не понимаю! — В голосе Казановака прозвучала обида. — Какой же костюмчик вы себе в конце концов мыслите?
— Что-нибудь… — Курочкин задумался. — Что-нибудь, так сказать, в библейском стиле. Ну, скажем, белая холщовая рубаха…
— Холщовых нет, — сухо сказал Казановак, только синтетика.
— Ну, пусть синтетика, — печально согласился Курочкин.
— Еще что?
— Дальше — хитон, тоже желательно белый.
— Что такое хитон? — поинтересовалась Маша.
— Хитон это… Как вам объяснить? Такое одеяние, похоже на плащ, только свободнее.
После долгих поисков в одном из каталогов было обнаружено нечто белое с капюшоном, закрывающим лицо и снабженным прорезями для глаз.
— Подходит?
— Как будто подходит, — нерешительно подтвердил Курочкин.
— Маша, набери!
Маша набрала шифр, и лента транспортера доставила откуда-то снизу аккуратно перевязанный пакет.
— Примерьте! — сказал Казановак, разрезая ножиком бечевку.
Глаза, прикрытые контактными линзами, в обрамлении капюшона выглядели столь необычно, что Маша захохотала:
— Ой, не могу! Умора!
— Ничего смешного нет! — одернул ее Казановак. — Очень практичная одежда для тамошнего климата. И головного убора не нужно, защищает от солнечных лучей. Не хотите, можете откинуть на плечи. Хитончик — первый сорт, совсем новый. Наклейку разрешается сорвать.
Курочкин нагнулся и отодрал от подола ярлык с надписью:
«Театральные мастерские. Наряд кудесника. Размер 50, рост 3. 100 % нейлона»
— Так… — Казановак оглядел его с ног до головы. — Какая обувь?
— Сандалии.
Выбор сандалий не представлял труда. По совету Маши остановились на толстых рубчатых подошвах из пластика, украшенных позолоченными ремешками.
— Носочки свои оставите или подобрать? — спросил Казановак.
— Нет, сандалии носят на босу ногу.
— Кальсоны, трусы или плавки? — поинтересовалась Маша.
— Не знаю, — растерянно сказал Курочкин. — Может быть, лучше набедренную повязку?
— Можно и повязку. А вы умеете ее повязывать?
— Тогда лучше плавки, — поспешно ответил Курочкин, устрашенный перспективой прохождения инструктажа у такой решительной особы.
— Как хотите.
— Переодевайтесь! — Казановак указал ему на кабину в глубине комнаты. — Свои вещички свяжите в узелок. Получите их после возвращения.
Спустя несколько минут Курочкин вышел из примерочной во всем великолепии нового наряда.
— Ну как? — спросил он, поворачиваясь кругом.