К сожалению, судьба автора «Рельсовска» до сих пор не установлена окончательно.
Некоторые исследователи полагают, что он был арестован и расстрелян по приказу самого фюрера Якова Абрамовича Макаронкина.
Версия эта строится на свидетельстве случайно уцелевшего узника концлагеря «Недотепино» поэта и историка Евгения Иудкина.
Да.
Действительно, в воспоминаниях Евгения Иудкина описан эпизод, когда поздней осенью бросили в их барак избитого масона, которого никто из новых рельсовских евреев не знал.
Всю ночь масон бредил, рассказывал про Обетованную Галактику, а утром за ним пришли и увели на расстрел.
Страшная по своему трагедийному наполнению сцена.
Человек собирается в Обетованную Галактику, а его отправляют на Луну.
Эта сцена потрясает исследователей, но можно ли отождествлять неизвестного нам героя антифашистского сопротивления с автором «Города Рельсовска»?
Если был расстрелян видный масон современности, незаконнорожденный сын Э. А. Шеварднадзе Давид Эдуардович Выжигайло, то непонятно, как и кому он мог передать свои записки.
Ведь, как утверждает в своих воспоминаниях Евгений Иудкин, он не приходил всю ночь в сознание…
Ну и самое главное…
Мог ли такой видный масон не исполнить того, что ему было поручено исполнить.
Еще более нелепыми представляются нам предположения некоторых исследователей, будто автором записок о городе Рельсовске является Федор Михайлович Любимов.
Да, Давид Эдуардович Выжигайло (Шеварднадзе) утверждал, что Федор Михайлович Любимов являлся Федором Михайловичем Шадрунковым. Да, есть некоторое сходство в стилистике дневников дважды героя Вселенского Союза Федора Михайловича Шадрункова и записок.
Но не знаю-не знаю.
Столько страниц в записках посвящено описанию Федора Михайловича Любимова. Не мог же он писать о себе в третьем лице.
Ведь это же, простите меня, очевидное раздвоение личности.
И хотя именно на этом настаивает врач-психиатр, передавший мне эти записки, я согласиться с ним не могу.
Ведь несомненно, что автор записок был активным и видным деятелем рельсовской истории! Что же, неужели вся она и протекала в учреждении, где работает мой знакомый врач-психиатр?
Подобно автору «Слова о полку Игореве» (кстати сказать, врач психиатр сам признался мне, что в последнее время ему приходится читать немало работ, отождествляющих автора «Слова о полку Игореве» с автором «Истории города Рельсовска»!), этот неизвестный нам человек был вхож в самые высшие круги города Рельсовска, являлся свидетелем самых важных разговоров. И поэтому ценность его записок — в этом сходятся все исследователи! — неоспорима.
Теперь о концлагере «Недотепино».
Трагедия «Недотепино» — самая мрачная страница мировой истории.
Многочисленные источники отмечают, что первые вспышки антисемитизма были отмечены в Рельсовске буквально через несколько часов после опубликации списка городских евреев.
Яков Абрамович Макаронкин, который пару раз был патриотом, пару раз демократом, а сейчас является фаундрайзером и, как всякий уважающий себя фаундрайзер, просто не выносил, если что-то делалось без его согласия, очень огорчился, тем более, что тогда начались трудности в его Семилитровом банке.
— Ну, жидяры! — бушевал он у себя в кабинете. — Нет, вы видели, что они выдумали? Вы понимаете, что они устроили!
Это было, когда он только что познакомился с указом Еврейской Думы Рельсовска, по которому на руководящие должности в городе могли назначаться только евреи, как представители самой угнетенной группы населения.
Сам Яков Абрамович Макаронкин был записан в русское сословие города и поэтому автоматически лишался должности главы администрации.
И хотя никакого нарушения прав человека в этом не было, как всякий русский, Яков Абрамович не желал примириться с потерей поста и сразу же обвинил во всех своих бедах новых рельсовских евреев.
Антисемитизм его носил прямо-таки зоологический характер.
И, конечно, вокруг этого фашиста начал сбиваться кружок оголтелых молодчиков, уже зараженных вирусом антисемитизма.
Ситуация усугубилась еще и тем, что прогрессивная общественность вынуждена была одновременно бороться и с красно-коричневыми экстремистами. Движение это возглавлял известный и по застойным временам своими антисемитскими высказываниями полевой командир Витя-райкомовец.
Против самого назначения наиболее достойных рельсовцев новыми евреями он ничего не имел, но не согласен был с процедурой назначения. Витя-райкомовец считал, что происходить это должно в результате свободных выборов и обязательно на альтернативной основе.