Разумеется, по сравнению с зоологическим антисемитизмом Якова Абрамовича, красно-коричневые выглядели вполне цивильно, но в их умеренности и заключалась угроза. Они маскировали свой антисемитизм и поэтому-то и заражали своими идеями даже и записанных в шабесгои сотрудников Петра Николаевича Исправникова.
Среди бывших рэкетиров идея новых досрочных выборов приобретала многочисленных сторонников.
На борьбу с красно-коричневой опасностью были мобилизованы основные силы прогрессивной общественности, а фашистами Якова Абрамовича Макаронкина практически никто не занимался, и это и было той роковой ошибкой, которой фашисты немедленно воспользовались…
В один день здесь были уничтожены тысячи рельсовских евреев и в их числе такие светлые умы, как Иван Григорьевич Громыхалов и Петр Николаевич Исправников. Озверевшие фашистские молодчики Якова Макаронкина не пощадили даже самого Федора Михайловича Любимова.
Возможно, в тот день, заставивший содрогнуться от ужаса весь мир, погиб и сам автор «Города Рельсовска».
Но книга его осталась.
Осталось, осталось свидетельство о невиданной трагедии, над которой до сих пор в задумчивости склоняют головы все прогрессивные люди мира.
Осталась и светлая мечта о Галактике Обетованной. Она продолжает жить в сердцах.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА. ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ПУБЛИКАТОРА
Недавно знакомый доктор рассказал мне о кончине в их учреждении одного загадочного пациента.
Когда его готовили к погребению, в кармане пижамы была обнаружена дискета, на которой был записан текстовой файл.
Руководству клиники так и не удалось установить, каким образом эта дискета попала в карман пижамы больного, покончившего с собою за неделю до этого, не удалось выяснить и того, кем же все-таки сделана эта запись.
Зная мой интерес к судьбе загадочного больного, психиатр позволил мне переписать эту дискету.
И что же вы думаете?
Текстовой файл, записанный на дискете, оказался страницами из дневника, явно принадлежащего автору «Истории города Рельсовска».
Дивным, неземным светом прохвачены эти страницы…
Как живые, встают с них исполинские фигуры героев рельсовской истории. Словно бы рядом с нами начинают звучать их голоса, но при этом мы чувствуем, что нас разделяют с ними не километры пути, а световые годы.
Такое ощущение, что это разговаривает с нами Галактика Обетованная, куда так смело и самоотверженно стремились они.
ПОСМЕРТНЫЕ ЗАПИСКИ Ф. М. ШАДРУНКОВА (Д. Э. Выжигайло)
Не самый удачный в моей биографии день.
Сегодня меня разбудили люди в белых халатах с автоматами, погрузили в машину и повезли в Недотепино.
— Зачем вы везете меня туда? — спросил я. — Ведь Научно-исследовательский институт Человека и Трупа находится в Седьмых Федорчуковищах, а это в другую сторону.
— Сегодня не будем ничего вспоминать, — добродушно сказал мне человек, поглаживая лежащий на коленях автомат. — Отправим тебя куда следует, и все. Пиво пойдем пить.
Но — увы! — попить пива не суждено было моим конвоирам.
Так получилось, что в Недотепино мы столкнулись с джигитами Вити-райкомовца и началась небольшая гражданская война, в результате которой отправленным на Луну оказался не только я, но и мои спутники, и несколько райкомовских ребят.
Я лежал на земле с простреленной грудью и смотрел, как плещутся в пыли пули, а те пули, что входят в тела так и не попивших пива ребят, никакой пыли не поднимали — вся их энергия уходила, чтобы разогнать тела до необходимой космической скорости.
Когда я очнулся, на Луне уже темнело.
Живописно раскинувшись по склону кратера, лежали любители пива, внизу темнели тела астронавтов из экипажа полевого командира Вити-райкомовца. Дымилась зачем-то переправленная на Луну вместе с астронавтами развороченная машина, на которой мы ехали в Недотепино.
Как все-таки отвратительно поставлена работа навигационных служб у новой администрации Рельсовска. Надо не забыть отметить это, когда буду докладывать о проделанной работе на совете Всепланетного Союза. И так уже весь ближний к земле космос загажен, не хватало еще на Луне устроить свалку машин.
***
Я не большой любитель лунных пейзажей.
Побродив возле любителей пива, я собрал летательные аппараты и побрел по знакомой дороге назад.