— Отлично! — ответил Ш-С. — Но скажи мне, что произошло девятнадцатого августа?
И, схватив меня за рукав, начал рассказывать, что проснулся в ту ночь от кошмарного сна. В три часа ночи вдруг встало перед его глазами испуганное лицо русского мужчины, и Ш-С. больше не смог заснуть.
Утром же двадцатого августа, когда Ш-С. вышел на улицу, вслед ему раздалось зловещее слово: «По шее надо за это!». Другой, женский, голос подтвердил: «Да. Надо по затылку дать!», третий голос сказал, что Ш-С. враг и что он очень много знает и его нужно убирать…
Еще Ш-С. рассказал, что накануне событий, 18 августа, он виделся с Векшиным в кабинете зам. главного врача психоневрологического диспансера.
Ш-С. ждал там своей очереди, а Векшин монотонно, как заклинатель змей, диктовал заместителю главного врача свое решение.
У Ш-С. тогда как-то непроизвольно произошла мысленная команда, и он раздвинул средний и указательный пальцы.
Векшин обернулся и внимательно посмотрел на Ш-С.
После этого Ш-С. боится появляться на люди.
Все эти дни сидит в комнате и мысленно ругает себя за измену русскому народу, за которую ему не будет теперь прощения.
— Объясни, — взяв меня за руку, попросил Ш-С. — Что же все-таки случилось девятнадцатого августа?
— Мы выздоровели все! — сказал я, и Ш-С. сразу облегченно улыбнулся.
Он сказал, что и сам почувствовал это, но боялся поверить.
Удивительно, как точно сформулировал это редактор.
Может быть, его тоже следует включить в экипаж для переговоров с Парламентом Вселенной? Жаль только, что мест в этом экипаже уже нет. Может быть, он займет место командира? Нужно подсказать, чтобы правительство на нем и остановило выбор, хотя он и не врач.
Сегодня долго сидел в туалете и читал обрывки старых газет. Внимание мое привлекла заметка, опубликованная в газете «Аргументы и факты».
«Как нам удалось выяснить, медвежонок Миша, талисман Московской Олимпиады, был выполнен по универсальной технологии из прорезиненного материала в единственном экземпляре. Был он накачан легким инертным газом — гелием. После того как он был отпущен «на волю» с арены Лужников, он полетел «в свой сказочный лес». За ним установлено наблюдение, и патрульная милицейская группа следовала за ним. После мягкой посадки Мишка был отвезен (смято и неразборчиво). где и хранился в свернутом состоянии. Несколько лет тому назад он был перевезен на ВДНХ, где планировалось его снова надуть и разместить в одном из павильонов. Однако намеченное так и не воплотилось в жизнь. Свернутый талисман пролежал еще несколько лет на складе. Его хотела купить одна иностранная фирма, за хорошие деньги, но торги не удались. В результате он был списан и сожжен, якобы за ненадобностью».
Прочитав эту заметку, я задумался.
Удивительно, как судьба олимпийского Миши напоминает судьбу Михаила Сергеевича Горбачева. Или, может, это он — раздутый до немыслимого размера — и взлетел тогда над Москвой? Но тогда где же он хранился «в свернутом состоянии»?
Как жаль, что газета надорвана в этом месте и невозможно узнать где…
Очень интересная заметка…
Непонятно только, что означали слова о сожжении Михаила Сергеевича за ненадобностью?
Неужели Борис Николаевич отпустит его на пенсию, а потом сожжет?
Дальше не мог думать.
В дверь туалета постучал Абрам Григорьевич Лупилин. У него несварение желудка и его всегда, даже когда перед туалетом выстраивалась очередь, пропускали — у Абрама Григорьевича была такая справка — без очереди.
Сегодня пенсионный день.
Пошел на почту получать деньги, но не получил. Объяснили, что пенсии задерживаются.
Странно. Неужели наше выздоровление 19 августа уже признано официально? Но почему тогда не было сообщения?
Денег, однако, нет, и я снова вспомнил о ста рублях, которые занял у меня депутат Векшин. Пошел в Смольный, где Векшин сейчас работает, однако самого Векшина не нашел.
И все же день не прошел даром.
Посмотрел на Смольный.
Там сейчас тревожно.
Все бродят по коридорам и воруют друг у друга столы из кабинетов. Воровство связано с тем, что столов для нового штата мэрии не хватает.
Очень много знакомых.
Ночью приснился сон.
Видел Феликса Эдмундовича Дзержинского. Он сидел расстроенный и очень грустный.
— Как же не огорчаться? — ответил он на мой вопрос. — Зачем вы Прибалтику отделили? У меня же на главных должностях в ЧК столько латышей! Кто теперь народ расстреливать будет? Евреи?!
К счастью, присутствовавший Ельцин заверил Дзержинского, что все латыши в ЧК останутся на прежних должностях, и Дзержинский успокоился.