И если самые первые гражданские войны велись между дилерами и членкорами, то в дальнейшем, когда счет войнам перевалил на второй десяток, вопрос, кто и с кем воюет, утратил изначальную ясность.
Еще более непонятными были причины войн.
Порою, чтобы вспыхнула кровопролитная бойня, хватало одного неосторожно или неграмотно сказанного слова.
Двадцать шестая гражданская война в Рельсовске началась, например, из-за знаков препинания в стихотворении Евгения Иудкина.
— Как так?! — спросите вы. — Мы знаем, что Евгений Иудкин выдающийся мастер поэтического слова, но воевать из-за его стихов!..
— Не стихов! — говорю я. — Из-за знаков препинания в стихах!
— Тем более, если не из-за стихов! Тем более, если из-за каких-то знаков препинания! Это же нелепость! Как могло получиться такое?!
— А вот так! — отвечаю. — Как было, так и было! Но если вам интересно, расскажу подробнее.
Впервые стихотворение Евгения Иудкина «На смерть тещи президента» появилось в газете «На рельсу!».
Ведь надо же так изолгаться, что теща твоя со стыда померла!
За Отчизну не стыдно!
Великого братства народная сила крепка!
А в «Голосе дилера» изменили знаки препинания, и получилось иначе:
Ведь надо же так изолгаться…
Что? Теща твоя со стыда померла за Отчизну?!
Не стыдно?
Великого братства Народная сила крепка?!
В публикации «Рельсы» многие усмотрели выпады против Бориса Николаевича Президента, а в публикации «Голоса» — против самого народа. А поскольку и народ, и Бориса Николаевича Президента в Рельсовске все любили, то гнев, обрушившийся на Евгения Иудкина, не имел границ.
Рельсовцы тогда сошлись во мнении, что Иудкина надо задавить или повесить.
Но за что?
За оскорбление президента или за плевок в лицо народа?
Тут-то и начались разногласия…
Разумеется, этот чисто литературоведческий, текстологический спор мог бы разрешить сам Евгений Иудкин, если бы честно объявил, за что его надо удавить, но — увы? — Иудкин смалодушничал.
Он повел себя недостойно звания лауреата многочисленных премий и трусливо заявил, будто вообще не пользуется знаками препинания, поскольку плохо разбирается в них.
Поэтому-то, за ненадобностью, о Евгении Иудкине позабыли и сразу принялись за хорошую, длившуюся почти две недели двадцать шестую гражданскую войну.
И все-таки это только на первый взгляд кажется, что двадцать шестая гражданская война началась без всякой причины.
Если мы вдумаемся, то увидим, что поводом и смыслом ее стал необыкновенно высокий, голубоватый рейтинг Бориса Николаевича Президента.
ШЕСТОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Уже вселившись на принадлежащую мне жилплощадь, я вызвал самого умного рельсовского обитателя Федора Михайловича Любимова и, проинформировав о разговоре с дилерами, состоявшемся в гостинице, открыто заявил, что фанаберия еще никого не доводила до добра.
Выслушав меня, Федор Михайлович согласился.
— Вот именно! — сказал он. — Я это всегда своей Катьке говорю.
Я не сразу понял, в чем дело, но Федор Михайлович объяснил мне, что именно из-за фанаберии его супруги Катьки в свое время вспыхнула в городе сорок восьмая гражданская война.
Я попросил Федора Михайловича изложить эту волнующую историю поподробнее.
— Уверен, — сказал я, доставая из тайника бутылку и блокнот, в котором вел записи, — что услышу нечто достойное песен Гомера. Как это замечательно! Эллада. Одиссей. Корабли. Троя. Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына. Может быть, я изложу этот эпизод в своей Истории гекзаметром.
— Ну, почти так и было всё, как у Гомера, — скромно сказал Федор Михайлович, откупоривая бутылку. — В том смысле, что гекзаметром. В общем, так.
И он прочитал нараспев:
Катька в тот день на пикник собралась к рэкетирам…
Тяпнула, дура, пару стаканов водки зеленой и рассказала,
будто бы в НАТО шпионкою служит…
ШЕСТАЯ ГЛАВА, или ГРАЖДАНСКИЕ ВОЙНЫ В РЕЛЬСОВСКЕ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Дерзкое самозванство Катьки не обмануло бы многоопытного Петра Николаевича Исправникова. Недаром столько лет проработал он в правоохранительных органах, а теперь взялся за нелегкое дело руководства НИИ Человека и Трупа.
— Полно врать, — сказал он. — Чего у нас НАТЕ делать?