– Выходит, ты видел результаты усиления твоего командира, это так?
– Он стал псайкером? – спросил Тарвиц.
– Нет, нет, нет! – рассмеялся Фабий. – Ничего подобного. Способности лорда-командира явились результатом трахеоимплантации в сочетании с небольшим изменением генносеменного ритма. Сила лорда Эйдолона кроется в метаболических и химических процессах, а не в изменении психики.
– Вы внесли изменения в геносемя? – выдохнул шокированный Тарвиц. – Это же кровь нашего примарха… Если он узнает, чем вы здесь занимаетесь…
– Не надо быть таким наивным, капитан, – прервал его Фабий. – Как ты думаешь, по чьему приказу мы продолжаем работу?
– Нет! – не унимался Тарвиц. – Он бы не стал…
– Вот потому я и решил тебе все показать, капитан, – сказал Эйдолон. – Ты помнишь зачистку Лаэрана?
– Конечно, – ответил Тарвиц.
– Так вот, наш примарх видел, чего достигли жители Лаэрана при помощи химических и генетических манипуляций, направленных на усовершенствование физического строения. Тарвиц, лорд Фулгрим имеет большие планы относительно нашего Легиона. Дети Императора не могут остановиться и почивать на лаврах, пока наши товарищи Астартес одерживают свои тусклые победы. Мы должны постоянно стремиться к совершенству, но мы первыми достигли того уровня, когда даже Астартес перестали удовлетворять высоким стандартам лорда Фулгрима и требованиям Воителя. Чтобы достичь новых высот, мы должны меняться. Мы должны эволюционировать.
Тарвиц попятился от операционного стола.
– Император в лице лорда Фулгрима создал совершенного воина, и Астартес Легиона созданы по его подобию. К этому идеалу мы должны стремиться. А брать за образец стремление к совершенству расы ксеносов – это омерзительно.
– Омерзительно? – повторил Эйдолон. – Тарвиц, ты смел и дисциплинирован, и твои воины питают к тебе уважение, но тебе недостает воображения, чтобы представить, к чему может привести наша работа. Ты должен понять, что превосходство Легиона имеет гораздо большее значение, чем нравственная щепетильность.
В этом смелом заявлении прозвучало такое высокомерие, какого изумленный Тарвиц еще не замечал в характере Эйдолона.
– Тарвиц, если бы не твое случайное присутствие при гибели Девы Битвы, ты никогда бы не получил такой возможности, – продолжал Эйдолон. – Ты должен понять, какие перед тобой открываются возможности.
Тарвиц твердо посмотрел на лорда-командира:
– Что вы имеете в виду?
– Теперь, когда тебе известно, что мы пытаемся сделать, ты, возможно, захочешь стать частью будущего нашего Легиона, а не оставаться просто одним из рядовых офицеров.
– Здесь не обойдется без риска, – заговорил Фабий, – но я могу сотворить чудеса с твоей плотью. Я могу превратить тебя в более значительную фигуру, я могу помочь тебе приблизиться к совершенству.
Тарвиц смотрел на двух воинов, стоявших перед ним. Оба они были избраны Фулгримом, и оба были прекрасными образцами неустанного стремления к совершенству, как и подобало Детям Императора.
Затем он понял, что очень, очень далек от совершенства, как эти двое себе его представляют, и впервые обрадовался своему недостатку, если это действительно был недостаток.
– Нет, – сказал он, пятясь. – Это… неправильно. Разве вы сами не понимаете?
– Что ж, хорошо, – ответил Эйдолон. – Ты сделал свой выбор, и он меня не удивляет. Будь по-твоему. Теперь ты можешь уйти, но я приказываю никому не рассказывать о том, что ты здесь увидел. Возвращайся к своим воинам, Тарвиц. Истваан III сулит нам тяжкие испытания.
– Да, командир, – ответил Тарвиц, безмерно радуясь возможности покинуть эту комнату ужасов.
Тарвиц отдал честь и выбежал из лаборатории, чувствуя на себе взгляды заключенных в огромные колбы существ.
Уже оказавшись под ярким светом ламп апотекариона, он понял, что его испытывали.
Выдержал он это испытание или провалился – это уже совсем другое дело.
Глава 7
МАШИНА БОГА
УСЛУГА
ОТГОВОРКА
Ощущение холода, скользнувшего в голове, было для Кассара чем-то вроде дружеского пожатия, придающего уверенность. Для большинства людей металлическая ласка «Дня ярости», когда глубинный интерфейс машины подключается к человеческому сознанию, могла бы показаться жуткой, но для модератора Титуса Кассара это было одним из самых привычных ощущений в Галактике.
Связь с машиной и Божественное Откровение…
Командная рубка титана была освещена лишь неярким светом, струящимся от панели управления и контрольных приборов, окрашивающим все помещение синими и зелеными полосами. Механикумы были заняты своими делами, а их адепты, надвинув капюшоны, трудились в недрах титана. Рабочая команда, регулирующая плазменный реактор в самом сердце военной машины, готовила «Диес ире» к сражениям с того момента, как «Дух мщения» вынырнул из варпа в системе Истваан, и приборы сообщали, что основные системы титана готовы к работе.
Кассар радовался любому улучшению в боевой машине, но где-то в глубине души возникало негодование при мысли, что кто-то другой прикасается к его титану. Нитевидные датчики интерфейса глубже проникли в его мозг и послали внезапную волну холода. Системы титана словно стали частью тела модератора. Плазменный реактор тихонько тикал на холостом ходу, и по команде посредника его сдерживаемая мощь была готова излиться в боевой ярости.
– Двигательные системы немного ослабли, – сказал Кассар самому себе и добавил давления в колоссальные гидравлические узлы корпуса и ног титана. – Орудия разогреты, боезапас загружен, – продолжал он, сознавая, что может привести в действие все орудия одним лишь мысленным приказом.
Он уважал мощь и величие «Диес ире» как воплощение силы самого Императора. Сначала он не воспринимал всерьез утверждения Ионы Арукена и насмехался над его предположением, что титан обладает душой, но со временем это становилось все более и более очевидным, и не зря выбор святой пал именно на него.
Божественное Откровение оказалось под угрозой, и верующим приходится себя защищать. Кассар едва не засмеялся, едва эта мысль оформилась в голове, но то, что произошло на медицинской палубе, лишь укрепило его убежденность в правильности выбранного пути.
Титан был воплощением силы, олицетворением божественной ярости, машиной Бога, которая несла справедливый суд Императора грешникам Истваана.
– Император защищает, – прошептал Кассар, и его голос проплыл перед глазами, как еще одна полоса неяркого света. – И разрушает.
– И сейчас тоже?
Кассар вздрогнул, и системы титана отступили вглубь его сознания. Неожиданно испугавшись, Титус приподнял голову, но тотчас облегченно выдохнул, увидев напарника, Иону Арукена.
Арукен щелкнул выключателем, и в рубке стало светло.
– Титус, тебе надо быть осторожнее, неизвестно, кто может тебя услышать.
– Я осуществлял проверку систем перед сражением, – заявил Кассар.
– Ну конечно, Титус. Если бы принцепс Турнет услышал, что ты высказываешь такие мысли, тебе бы здорово досталось.
– Мои мысли касаются только меня, Иона. Даже принцепс не может запретить мне думать.
– Ты в самом деле в это веришь? Брось, Титус. Ты прекрасно знаешь, что пропаганда нашей веры не приветствуется на корабле. На медицинской палубе нам повезло, но угроза никуда не делась. Наоборот, опасность становится все ближе.
– Теперь мы не можем повернуть назад, – сказал Кассар. – Особенно после того, что мы увидели.
– Я уже не уверен, что я что-то видел, – уклончиво заметил Арукен.
– Ты шутишь?
– Нет, – буркнул Арукен, – я не шучу. Послушай, я говорю это тебе, потому что ты хороший человек и «Диес ире» пострадает, если тебя здесь не будет. Машине нужна хорошая команда, а ты – ее часть.
– Не увиливай от темы, – одернул его Кассар. – Мы оба понимаем, что на медицинской палубе произошло чудо. Ты должен принять это, прежде чем Император войдет в твое сердце.
– Титус, я слышал кое-какие сплетни на палубе, – сказал Арукен, наклоняясь к Кассару. – Турнет задает вопросы. Касающиеся нас. Он расспрашивает, насколько серьезно мы увлеклись, он подозревает, что мы стали членами тайной организации.