В этот момент на нас неожиданно со всех сторон навалились бабочки. Раздраженно отмахиваясь от них, я разбил свою бутылку с вином. А воздух тем временем продолжал все наполняться и наполняться тысячами бабочек, порхающих возле нас как бумажные клочья, потемневшее небо стало мутным от них. Я яростно размахивал руками, но и это не помогало.
- Что это такое? - пролепетал Геранд.
Я впервые увидел его собственными глазами в момент потери формы, потому что у него появились новые конечности, помогающие ему отгонять волну изящных созданий. Они появились и там, где раньше у него были уши, и теперь бесполезно месили воздух над головой. Могу лишь сказать про себя, что мне стало дурно. Взять себя в руки мне стоило величайших усилий.
- Как существо столь ознакомленное с законами природы, - заметил я, вы должны были бы наслаждаться этим представлением. Это все лишь репейница, их тысячами, бывает, сдувает с путей эмиграции, как сейчас, такое у нас происходит чуть ли не каждый год. Этот жаркий ветер, мы его зовем "мармтан", унесет их назад, через океан на континент.
Теперь я уже мог слышать шаги людей, поднимающихся бегом по лестнице. Я был уверен, что они сумеют должным образом обойтись с этим созданием, чьи разумные слова показали огромный разительный контраст с его неразумным обликом. Я продолжал говорить, намеренно повысив голос, надеясь, что вдруг окажется возможность застать его врасплох:
- Нельзя сказать, что все это - так уж неудачно для бабочек. Их настолько много, что можно уже не сомневаться, что те, кого не уносит ветер, сожрут всю пищу на острове, а потом погибнут от голода. Превосходный пример природы, следящей за собой.
- Да, действительно, превосходный! - эхом отозвался он.
Я смутно видел его в мелькании ярких крыльев. Спасательный отряд уже был в соседней комнате. Вот они ворвались на балкон - Джеффи во главе - с атомными пистолетами наготове.
Но его здесь не было. Регард-Киро-Геранд исчез. Взяв пример с репейниц, он разбился на тысячи особей, планирующих по ветру, оказавшихся в безопасности, непобедимых, затерявшихся среди мириад ярких насекомых.
Поэтому я решил, что это не конец, а только еще начало истории. Именно с тех событий.
На Капверде миновала уже декада. И что же я предпринял, спросите меня вы?
Да ровным счетом ничего, я не стал писать Камлире, не удосужился даже поставить в известность о случившемся даже Галактическое Правительство. А вместо этого просто-напросто, воспользовавшись поразительной способностью нашего вида приспосабливаться, я за день-два убедил себя, что "Геранд" так или иначе не сможет достигнуть своей цели, что он все-таки каким-то образом неверно истолковал то, что с ним приключилось. Год проходит за годом, и когда я слышу сообщения, что человеческая раса развивается слишком медленно, я думаю: "Что ж, как бы там ни было - они счастливы".
И я сижу на своем балконе и попиваю вино, позволяю ветру с моря обдувать меня. На таком климате и на таком посту ничего более серьезного со мной приключиться просто не может.
Но почему я так взволнован тем, во что сам никогда не верил? Если природа устанавливает законы, они не могут быть переиграны; для ее пленников нет спасения - а мы ее пленники, поэтому-то я всегда сижу пьяненький и балую себя винцом. Если уж ты начал вымирать, то это следует делать единственным верным способом: с чувством собственного достоинства.
7. ЭРА МЕГАПОЛИСОВ
Новая ирония - стоило человечеству окончательно освободиться от машинной зависимости от машин с помощью этого фило-соматического орудия, галингвы, как сразу же обнаружилось, что оно стоит перед лицом новой непреодолимой угрозы, источником которой является на этот раз сама галингва.
Большая часть человечества никоим образом не встретила эту опасность с утомленным смирением начальника тюрьмы. Дайте человеку противника, и вы выявите сразу все лучшее и худшее в нем. Разъяренное человечество вступило в борьбу. Но это немного стоило, потому что в те критические времена нашлось довольно много людей, стремящихся заглянуть далеко в будущее и заранее смиряющихся - не из безразличия, а после долгих и тщательных размышлений - с тем, что виделось ими как непреодолимая судьба.
Эти соображения были достаточно четко изложены Чайзом Датреми, выпустившим свой труд приблизительно через пятьсот лет после ПОЯВЛЕНИЯ РАБОТЫ КАМЛИРЫ, когда почти четверть населения Ииннисфара понемногу исчезла, превратившись в отдельные наделенные разумом клетки, а весь комплекс структур межзвездного общения распался.
"Теория Дуализма, эта религия, наиболее полно воспринятая просвещенными людьми во всей галактике, - писал Чайз, - утверждает, что вселенная создана двумя простыми, но противоположно нацеленными силами, "То" и "Пла-То". То создало неодушевленную материю; а появившееся позже Пла-То создала одушевленную. Эти две силы враждебны - или, в лучшем случае, безразличны друг другу. Пла-То намного менее могущественна, и поэтому одушевленная материя всегда в определенной степени зависит от неодушевленной.
Цели обоих сил также противоположны, как и их природа. В той мере в какой человек способен осознавать То, он сможет сформулировать и ее цели словом "длительность". Она продлевает себя в материи, ей же созданной, она постоянно стремится увековечить себя в той степени, в которой ей это возможно, и это увековечение отрицается лишь Пла-То.
Одушевленные силы Пла-То бесконечно слабее своего противника. Поскольку подлинная природа одушевленности мимолетна, то одушевленность порождает развитие, которое в свою очередь порождает разложение. Кроме того, одушевление объектов очень легко побеждается неодушевленными проявлениями: наводнениями, землетрясениями, вспышками сверхновых. И не только побеждает, но и полностью уничтожает - и при этом уничтожении одушевленные объекты превращаются в неодушевленные.
Пла-То располагает только одной эффективной защитой против многочисленных и враждебных категорий неодушевленности. Совокупность материала во вселенной конечна и (в конечном итоге) истощима, поэтому силы То не могут бесконечно возрастать. Силы же Пла-То на это способны, поскольку жизнь и разум появляются на основе неодушевленной материи, тем самым укрепляя себя и ослабляя противника. Человек - один из превосходнейших инструментов Пла-То, поскольку вместе с ним разум распространяется от планеты к планете, нагоняя силы неодушевленного."
Так утверждал Чайз Датреми в своем толковании Теории Дуализма. Грубо говоря, это можно сформулировать так: чем больше чувств - тем более благо, поскольку окончательный триумф То мог бы характеризоваться злом полнейшего бесчувствия. Многие люди довольно быстро пришли к выводу, что эволюция разумных клеток означает дальнейшую, более высокую стадию наступления на силы То, это давало рост количества ощущений: вместо отдельных маленьких маяков, именуемых людьми, тысячи тысяч крохотных светлячков противостояли теперь Тьме То.
Теория Дуализма стала первой галактической религией. В ее основе лежал нейтральный мир Вольф, такой же холодный и безразличный к человеку, как горные пики, и такой же далекий от дел его, как царство Плутона. Так осознавались жизнь и завершение жизни; так осознавались холод ночи и сроки ее окончательной продолжительности; так осознавалась краткость дня и его красот. Так выражалось знание, что за всеми пределами радости тянется завеса неведомого, слишком жесткого, чтобы называть его скорбью, слишком величественного, чтобы назвать его страданием, что все плотское - как воздух, который ты вдохнул и который тотчас же кончился, но что в мгновении этом, в этом миге заключена вся правда мира. Такой была Галактическая религия, тяжелая для восприятия, не несущая утешения ее последователям, к которой обратились истинно разумные и подлинно взрослые люди тех дней. Она не предлагала им приятных ощущений после смерти, не обещала золотых голосов из иных измерений; она не манила воздаянием за добродетель, не пугала наказанием за греховность. Ей не нужны были алтари. Никто не украшал ее святынь цветами, никто не сопровождал ее догматы музыкою труб. И все же ее спокойная правда питала сердца силой и мужеством.