Он покачал головой.
- С запасами воздуха мы можем справиться. А вот калории, которые необходимо прихватить с собой - это вопросец. Может статься, что к концу полета нашим братцам придется глотать собственные головы, сейчас на всей Овлендж не сыщется такого количества пищи. Глубокое замораживание - вот наш единственный выход. Каждый в звании ниже майора и не имеющий отношения к команде корабля, отправится в рейс замороженным. Адьютант, соедините меня с госпиталем: я буду говорить с генерал-медиком!
Адьютант поспешил исполнить приказ.
- Что следует далее? - поинтересовался Сросшийся.
Он явно начинал получать удовольствие от собственной деятельности.
- Оружие, - коротко ответил Одноглазый. - В первую очередь, расщепляющиеся материалы. Здесь мои запасы не особенно-то и помогут, у меня их, к сожалению, меньше, чем следовало бы.
- Вот у меня отчет о наших расходах за прошлую неделю, - ответил Сросшийся, передавая ему листок бланка. - Боюсь, что и у меня осталось тоже маловато.
Через плечо Одноглазого ты спокойно заглядываешь в протянутую бумагу.
- Этого хватит, - после небольшой паузы оценивающе произносишь ты.
4
Поначалу все должно было выглядеть так, будто план мог увенчаться успехом. Но, когда ты входил на флагманский корабль вместе с двумя начальниками, тебя опять принялось мучить чувство, что ты живешь в скверном сне, декорации которого ты можешь проткнуть пальцем. Ты не нервничаешь, не беспокоишься. Сросшийся и Одноглазый, каждый на свой лад, демонстрируют теперь свою озабоченность принятым решением об этой затее. Капитан корабля, Командор Флота Прим, выносит их всевозможные придирки аж с завидным спокойствием.
Первые дни проходят без особых происшествий. По ту сторону иллюминатора висит невозмутимое пространство, светлячки-звезды из-за расстояния похожи на крапинки, это древнее великолепие ни на что не пригодно, кроме как для службы ориентирами в навигации. Другие корабли не видны невооруженным глазом, флагман способен путешествовать и в одиночестве. Когда они стартовали с Овленджа, флот их насчитывал сто семнадцать кораблей, но уже к концу первой недели пять из них вышли из строя и захромали домой: их, построенные с такой поспешностью, световые двигатели взорвались. При нормальной тяге им потребуется не менее полутора лет, чтобы добраться до родной гавани, мало того: или их экипажи задохнутся по дороге, или между членами экипажей начнется резня за воздух, чтобы оставшиеся в живых могли дышать кислородом, отнятым у убитых. Остальные же корабли продолжали свой путь, их трюмы были полны солдат, находившихся в состоянии приостановленной жизнедеятельности, все они были аккуратно уложены, точно бутылки.
Уже шестнадцать дней они находились в вакууме и оставили позади звезды, обычно расцениваемые как передовые позиции империи Ииннисфара, когда их окликнули первый раз.
- Станция, именуемая себя "Камоэно 11 РСТ-225", - доложил старший связист, - запрашивает, почему мы прошли мимо "Корамандела Тангенс 10", не идентифицировав себя?
- Оставим без ответа, - заявляешь ты.
Затем стали поступать новые запросы, которые были так же оставлены без внимания. Флот продолжал сохранять молчание, словно боялся проявить признаки жизни перед мирами, окружавшими его.
Затем системы связи начали перехватывать сигналы тревоги и предупреждения, которыми обменивались между собой планетные станции:
"Галкондар Сабельный вызывает "Рольф-158". Неопознанный корабль прошел мимо вас курсом 99-ГУ-4281 приблизительно в 07.14.30 Гал..."
"Акростик 1. Базе Скиапарелли. Ведите наблюдение и сообщайте о флоте, только что вошедшем в домашний сектор Рай-014..."
"Пеик-ри-Кониг. Астрономической Опоре Дрокси. Неопознанные корабли, числом около 130-ти, пересекли Зону Развертки. Код - "Алмаз". Индекс "Алмаз дробь девять..."
"Всем станциям по Кольцу Израиля Два. Немедленно приступить к процедуре "ВАВ ДЕВЯТЬ - ОДИН..."
Одноглазый презрительно фыркнул.
- Мы в самом деле нагнали страху на эти провинциальные планетки, самодовольно заявил он.
Время шло, и он становился все менее терпеливым. Пространство, почти что безмолвное всего вахту назад, теперь начало бормотать на разные голоса, вскоре бормотание выросло до вавилонского столпотворения. Нотки любопытства, поначалу воспринимаемые как более-менее умеренный интерес, сменились сообщениями, чья тональность росла от раздражения к тревоге.
- Может быть нам все же следует им ответить? - предложил одноглазый. - Разве мы не сможем ввернуть им какую-нибудь сказочку, чтобы заставить их сидеть тихо? Например, скажем, что мы прибыли засвидетельствовать свое почтение, или еще что-нибудь в этом роде?
- Мы можем не тревожиться насчет тех сообщений, которые не способны понять, - отозвался Прим. - Но теперь мы перехватили несколько, переданных кодом, не исключено, что они причинят нам больше беспокойства.
- Найдется ли у нас какой-нибудь анекдотик, чтобы все-таки заставить их заткнуться? - снова переспрашивает Одноглазый, обращаясь к тебе.
Ты продолжаешь спокойно смотреть наружу, во тьму, так, словно ты способен видеть сквозь ее завесу, так, будто ты в состоянии созерцать сообщения, проблескивающие как кометы по ту сторону иллюминатора.
- Правда очень быстро выясниться, - спокойно возражаешь ты, не удосуживаясь даже повернуться.
Проходит еще пара дней, и паралокатор вылавливает первый корабль, который им удается обнаружить с тех пор, как они покинули Овлендж.
- Это не может быть кораблем! - заявляет старший связист, комкая ленту с сообщением.
- Да может же, может! - чуть ли не умоляет его помощник. - Взгляни на его курс; ты же сам его вычерчивал! Вот тут он определенно повернул. А что еще кроме корабля способно маневрировать?
- Это не может быть кораблем! - упрямо повторяет старший связист.
- Почему это не может быть кораблем? - спрашивает Прим.
- Простите, сэр, но у этой штуковины длина, по меньшей мере, около тридцати миль.
После некоторого молчания Одноглазый спрашивает:
- Каким курсом она движется?
Отвечает помощник. Кажется, только он один получает удовольствие от рыбки, которую выловили их экраны.
Он повернул почти сразу, как мы взяли его под наблюдение, с тридцати на тридцать два градуса к северу, сдвинувшись с курса почти точно на северо-северо-запад, если отсчитывать по галактическим координатам.
Одноглазый хватает помощника за шиворот с таким видом, точно хватает его за горло.
- Все, что я хочу знать, - ревет он, - это, убирается ли эта штуковина прочь, или движется на нас?
- Ни то, ни другое, - отвечает помощник еще раз посмотрев на экран. Похоже, он завершил поворот и теперь движется дальше курсом, который... пересекался с нашим под прямым углом.
- Подает ли объект наблюдения какие-нибудь сигналы? - поинтересовался Прим.
- Может пальнуть разок ему по носу? - предлагает Одноглазый.
- Ты забыл, что сейчас уже не ползаешь по улицам Овленджа, ведя огонь задницей и тому подобным. Так что можешь успокоиться!
Одноглазый в ярости поворачивается к Сросшемуся. Последний уже успел предусмотрительно подняться на мостик. Он стоит и наблюдает, как тает капелька в глубине экрана паралокатора, и только потом решается заговорить. Тогда, отведя Одноглазого в сторону и оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что тебя нет в рубке, он тихим голосом произносит:
- Друг мой, я должен вам сейчас кое в чем признаться.
Далее следует минутная пауза, в течение которой он смотрит с тревогой и неприязнью на растерянное выражение лица Одноглазого и только потом
- Мои прежние слезы вернулись ко мне, ты знаешь, что я - храбрый человек, но даже герою бывает порой мудрее испугаться. С каждым часом мы все глубже забираемся в это пчелиное гнездо, ты понимаешь это? Еще бы, ведь сейчас мы находимся всего в двух с половиной неделях полета до самого Ииннисфара! Я не могу спать, я постоянно вопрошаю себя: а что если мы движемся навстречу чему-то такому, от чего просто не может быть спасения?
И довольный, что он вынужден согласиться со своим старым врагом, Одноглазый все же не мог упустить этой возможности поделиться собственными опасениями.