Даже те стимулы, которые; как до тех пор казалось, играли доминирующую роль в человеческих поступках - эротика и жажда накопительства - заметно снизились, и повсюду воцарилось молчание.
Предпринимались различные попытки возрождения. Нестойкая агрокультурная экономическая система смогла продержаться несколько веков благодаря огромному количеству роботов, которые брали у Земли все, что только способна Земля производить. Отдаленные самоуправляющиеся общества находились под неусыпным контролем, который осуществлял приобретший печальную славу генетический центр, регулирующий все браки и рождения, только полностью лишенная надежды эпоха могла вынести столь унылое правление.
Но чисто механической изобретательности было недостаточно - и никогда не будет достаточно - чтобы противопоставить бедствию.
Время разворачивалось подобно длинному ковру, по которому человек легко и спокойно шел к угасанию.
ВСЕ СЛЕЗЫ МИРА
Стоял последний день лета последнего года восемьдесят третьего столетия от рождества Христова.
Высоко в стратосфере, мурлыкая что-то самому себе, летун нес Дж. Смитлао, психодинамиста, над сто восемьдесят вторым сектором Земли Инг. Вот он нырнул вниз. Выровнялся, перешел на горизонтальный полет. И наконец описал круг над поместьем Чарльза Ганпата - и все это происходило безо всякого участия со стороны Смитлао.
Для Смитлао это был обычный визит. Как психодинамист Ганпата он был должен явиться к старику и прописать ему дозу ненавистеукрепляющего. Темное лицо его поскучнело, когда он в очередной раз бросил взгляд на телеэкран, передающий внешние пейзажи. Но тем не менее, как ни странно, он успел заметить человека, пешком приближавшегося к поместью Ганпата.
- Должно быть дикарь. - буркнул он сам себе.
Под снизившим скорость летуном раскинулась территория, аккуратная, словно на плане. Убогие поля образовывали правильные прямоугольники. То тут, то там, то один сельскохозяйственный робот, то другой, охраняли природу в соответствии со своими конструктивными воззрениями: даже горошина в стручке не смогла бы появиться без кибернетического надзора, не было пчелы, петляющей среди тычинок, чтобы ее курс не контролировался лучом радара. Каждая птица была снабжена номером и опознавательным знаком, даже в каждом племени муравьев поселились металлические муравьи-соглядатаи, передающие все секреты племени на свою базу. Когда шел дождь, фиксировалась место выпадания каждой его капли Древний уютный мир случайных факторов исчез в тисках голода.
Ничто живое не живет без контроля. Бесчисленное множество людей предшествующих поколений и тяготы войны истощили почву. Только строжайшая экономия в сочетании с безжалостной регламентацией позволяли производить достаточно пищи для сильно сократившегося населения. Миллиарды погибли от голода; сотни продолжали жить, но на голодном пайке, прямой дорогой в ад... если только не были такими же ущербными, как Плойнлой.
Выбросив замечательную фигуру из своих мыслей, Смитлао опустил свой летун на каменную полосу перед домом. Он был рад выбраться наружу, день стоял ветреный, и в кучевых облаках, сквозь которые он пробивался, было полно турбулентных завихрений. Поместье Ганпата с непрозрачными окнами, башенками, бесконечными террасами, ненужным орнаментом и массивным крыльцом напомнили ему выброшенный свадебный торт.
Его прибытие вызвало немедленную активность. Трое роботов-часовых приблизились к летуну с трех разных сторон и, подойдя вплотную, наставили на него вращающиеся головки лучеметов.
"Да, - подумал Смитлао, - никто не проникнет сюда незванным. Ганпат не отличается дружелюбием даже по недружелюбным стандартам своего времени; иметь такую дочь как Плойнлой - бесчестье, и это только усиливает угрюмые стороны его меланхолического темперамента.
- Идентификация?! - потребовала машина-начальник.
Она была уродлива, приземиста и чем-то неуловимо напоминала жабу.
- Я - Дж. Смитлао, психодинамист, прибыл к Чарльзу Ганпату, - ответил Смитлао.
При каждом визите ему приходилось проходить через эту процедуру, и каждый раз произнося эти слова он показывал свое лицо машине. Та что-то хрюкала в ответ, сравнивала внешний вид и информацию своей памяти, и наконец сообщала:
- Вы - Дж. Смитлао, психодинамист, прибыли к Чарльзу Ганпату. Цель?
Проклиная эту чудовищную медлительность, Смитлао каждый раз говорил роботу:
- У меня назначена встреча с Чарльзом Ганпатом на десять часов для проведения ненавистеукрепляющих процедур.
- У вас назначена встреча с Чарльзом Ганпатом на десять часов для проведения ненавистеукрепляющих процедур, - после паузы повторял робот. Следуйте вот этим путем.
Он отъехал в сторону с неожиданной грациозностью и заговорил с двумя другими роботами, успокаивая их, механически повторяя:
- Это Дж. Смитлао, психодинамист, прибыл к Чарльзу Ганпату. У него назначено свидание с Чарльзом Ганпатом на десять часов для проведения ненавистеукрепляющих процедур.
Повторение продолжалось до тех пор, пока они не усвоили эти сведения.
Тем временем Смитлао обратился к своему летуну. Та часть кабины, в которой он находился, сдвинулась с места и колесами опустилась на землю. Неся в себе Смитлао, она в окружении роботов направилась в сторону главного здания.
Поднялись автоматические шторы, закрывая окна. Смитлао всегда поступал так в присутствии других человеческих существ. Теперь он мог видеть, и быть видимым только на экранах. Такова уж была людская ненависть (эквивалент страха) испытываемая ими к своим сородичам, что он не смог бы вынести непосредственного общения с ними.
Одна за другой машины взбирались на террасу, преодолевая массивное крыльцо, где их окутывал туман дезинфекторов, проезжали по лабиринту коридоров и оказывались, наконец, в непосредственной близости от Чарльза Ганпата.
Темное лицо Ганпата, появившееся на экране экипажа, казалось отделяло от психодинамиста совсем небольшое расстояние. И как всегда он сохранял самообладание, что плохо свидетельствовало о мастерстве Смитлао, поскольку задача как раз и заключалась в том, чтобы один из собеседников довел второго до великолепнейшего приступа ярости. Исходя из этих соображений социодинамист уже собирался приступить к ненавистеукрепляющим процедурам, когда нечто более важное туманно замаячило на сегодняшней повестке дня.
Машина Смитлао задержалась приблизительно в ярде от изображения пациента, что было намного ближе, чем разрешали правила приличия.
- Я запоздал, - деловито начал Смитлао, поскольку не мог заставить себя появиться в твоем обществе, которое так омерзительно, ни минутой ранее. Я надеялся, что если я запоздаю как следует, то какой-нибудь счастливый несчастный случай заставит твой мерзостный нос убраться с твоего - как бы это поточнее назвать? - рыла. Увы, он на месте, да еще и с ноздрями, так напоминающими крысиные норы, ведущие прямо в череп.
Внимательно следя за выражением лица своего пациента, Смитлао отметил лишь слабую тень раздражения. Вне сомнения, Ганпат был человеком, которого нелегко вывести из себя. Но, к счастью, Смитлао был специалистом в своей области, он решил прибегнуть к более утонченному оскорблению.
- Да, когда ты обратился в Геноцентр с просьбой, тебе даже в голову не пришло, что хотя бы в этом одном-единственном случае человек вынужден обходиться без помощи экранов. А то-то, наверное, думал, что даже любовью можно заниматься по телевизору! Последствия? Одна дочка, да и то чокнутая... дочка-то у тебя рехнувшаяся, Ганпат! И ты не рыдаешь? Ты только подумай, как хихикают над тобой твои конкуренты по авторазработкам. "Помешанный Ганпат и его рехнувшаяся дочка, - только и говорят они. - Да он даже гены-то свои не контролирует!" Вот, что они думают о тебе.
Насмешки достигли своего желаемого эффекта. Кровь прилила к лицу Ганпата.
- С Плойплой все в порядке, - отрезал он, - разве что она только изолирована, и ты же мне сам это говорил!