в гости, — есть кусок настоящего гамбургера. Половинка в разрезе. Мы были в Москве, говорит смуглая девчонка на пару лет младше Малыша, и там посетили «Макдональдс», и вот я привезла. Малыш качается в кресле. Приятель тети дарит ему книжку Джавахарвала Неру, два тома, и Малыш некоторое время упражняется в том, чтобы запомнить имя автора. Глядит из окна. Обычный двор обычных кишиневских девятиэтажек, друг тетки весьма приятен и обходителен, это международный адвокат, в 1991 году звучит завораживающе, и его дочь переписывается со сверстниками в США. Хочешь писем? Малыш получает охапку конвертов с письмами от американских сверстников — весьма модное в то время занятие — которые ищут себе друзей в СССР. Ну, уже бывшем. Малыш читает. Привет, я Джонни Д, я люблю пиццу и пончики, я люблю американские жареные крылышки с мексиканским соусом, я люблю гамбургеры и «Кока-колу», я люблю сладкие сухарики и я люблю… Обжора. Привет. Я Джеки С. Обожаю кино, читать комиксы и… Привет, я… Пока. Малыш даже писать не станет, письма кретинов каких-то, и лишь в университете поймет, почему они ему такими казались — корреспондентам было лет по девять, а ему двенадцать. Пропасть. Малыш прощается. И уходит с теткой, Двахарвалом Неру и образом надкусанного гамбургера. Малыш ловит бычка. Тетка жарит его и подает на тарелке свежих овощей, ну прямо царь-рыба, восхищенно — преувеличенно восхищенно, — говорит Дедушка Третий, приехавший навестить внуков. Бабушка Третья приценивается. Мальчишки уже большие, из них можно кое что выжать, решает она, и в один из вечеров раскрывает свой вечно улыбающийся рот, чтобы облить грязью Маму Вторую. Это провокация. Малыш, — очертя голову, — бросается в драку и выдерживает нападки двух женщин до тех пор, пока возмущенная Бабушка Третья не спросит, да кто же ты, черт тебя побери, такой? Сын своей матери. Мама Вторая обустраивается, покупает два стула и встречает груз, отправленный из Заполярья, и в доме появляется, наконец, стол. Дедушка Третий теряет все свои сбережения, Бабушка Четвертая теряет все свои сбережения, но человек по фамилии Павлов — он даже стрижен как тот Павлов, с которым Малыш подрался в школе Луостари, короткий ежик, — уже теряется где-то за поворотом, потому что Молдавия становится независимой. Молдавские националисты. Дедушка Третий цедит это с презрением, Мама Вторая, напротив, поддерживает — вполне вероятно, что в пику свекру, — и мира в семью это не возвращает. Мальчики у реки. Приезжает брат Мамы Второй и говорит Ольге, что хочет забрать братьев с собой на море, на что возмущенная женщина отвечает, что срок путевки еще не истек. Ох уж эта семья женушки нашего Пашки… Назойливые молдаване. Хамы, скоты. Брат упрямствует. Мальчишек вытаскивают на веранду домика и спрашивают, что они хотят, уехать или остаться, взрослый Малыш с удовольствием размозжил бы головы участникам этого небольшого инцидента, — всем, кроме себя и брата, — но маленький Малыш еще не знает, как нужно проходить Сциллы и Харбиды. Корабль стонет. Брат Мамы Второй и тетка лаются до самого вечера, пока утомленная женщина не сдается и за запирается у себя в комнате с неприятно опухшим, когда она плачет — это единственное общее, что есть у нее и Мамы Второй, — лицом. Малыш принес ей компота. До свидания, тетя. Малыш с братом едут на море в машине дяди, — весельчака и балагура, кооператора и двоечника по русскому языку и литературе, — за ними следует кавалькада автомобилей, это вся молдавская родня по линии Бабушки Четвертой. Словно цыгане, бросает Бабушка Третья. Молдаване ужасно дружный народ, назидательно говорит Мама Вторая, и это и отличает их от русских, которые друг друга вместо хлеба жрут, варвары. Табор, усмехается Дедушка Третий. Все они немножечко правы — это действительно табор. И действительно довольно дружный, так что Малыш с братом с удовольствием ловят камбалу и креветок с компании троюродных братьев и сестер, катаются на плоту у побережья, воруют тайком у взрослых сладкую воду, смешивают ее с вином, и ложатся спать за полночь. Наши спортсмены. Подвыпивший дядя, — хвастающий племянниками примерно так же, как несносная русская тетка, — обнимает ребят за плечи, и поднимает свой стаканчик вина. Малыш смеется. Послушай, подзывает его к себе один из двоюродных дядей, как ты думаешь, почему это яйцо такое, и Малыш, досконально изучивший книгу «1010 фокусов от Кио», говорит — ну как же, вы проткнули его иглой, содержимое вытекло, а дырочка замазана пастой. Чертов гений! Наивные молдаване, институтов не заканчивавшие — прошло ваше время, советские, с вашей сраной никому не нужной ученостью, пришло время Рынка и Предприимчивости, — покачивают головами. Смышленые мальчишки. Малыш читает английский. Самоучитель Петровой. Молдаване качают головами еще сильнее, хватит читать столько, испортишь глаза, лучше иди с девчонками на дискотеку, попрыгай под «Розовые розы». Малыш идет. Коблево гудит. Ты чего тормозишь, раздраженно спрашивает приятель из Бендер, — с которым Малыш знакомится на волейбольной площадке, — ты молдаван, что ли?! Эй, мальчик, орут нервно молдаване. Шторм выносит к берегу тысячи камбал, и отдыхающие собирают их прямо руками, засаливают в банках, и от палаток несет рыбной вонью, ведь солили неправильно и все пришлось позже выкинуть. Любчики, говорит дядя. Толстый, лысый, как его отец, Дедушка Четвертый. Мягко стелет. Два цеха по производству носков, три — колготок, два — рубашек, и один — брюк. Постоянно строит. Покупает квартиры, продает, объединяет капиталы, скидывает, покупает особняки, пристраивает, достраивает, пристраивает, торгаш, презрительно говорит Дедушка Третий. Мама Вторая парирует. Ваша жена всю жизнь колбасу из буфетов домой таскала, говорит она, почему же вы позволяете себе судить других? Дедушка Третий негодует. Сын далеко, в Заполярье, его не призовешь поставить на место невестку. Несносная она. Огромная семья — со всеми ее ссорами и примирениями, лягастыми кузинами и грудастыми подругами кузенов, кознями и интригами, — возвращается обратно с моря, навьюченная арбузами и кукурузой, ракушками и мешочками с песком, камушками и склянками с морской водой. Малыш совсем черный. Любуется Кишиневом. Осенью они с братом пойдут в школу, в которой будут учиться не год или два, а до самого конца, до одиннадцатого класса, — это фантастика просто какая-то. Здесь будет его дом. Никто его отсюда никуда не выдернет, никуда не придется ехать, дрожа ночью, — где-нибудь на станции, — от недосыпа и холода. Он счастлив. Дедушка Четвертый совсем плох, ни черта уже не соображает, ну да и какая разница, ему наливают стаканчик вина и садят во главе стола, и он улыбается оттуда бессмысленно. Выпивать соображает. В молдавской семье круговорот праздников. В углу дома бочка с розовой водой, а за ней бочка с белым вином, к полуночи уже можно смело подходить и цедить вино в стакан, взрослым все равно. Молдаване танцуют хору, становятся в большой круг и пляшут, взявшись за руки, Мама Вторая, раскрасневшись от счастья — все еще молодая, все еще красивая, наконец-то среди своих, — танцует, и говорит мальчикам, вот видите, сыновья, как умеют отдыхать молдаване. Красиво, культурно! Чистый восторг.