В кабинете воцарилась моментальная тишина.
Гарин, шурша бумагой, сложил план кладбища.
— Тарас, — сказал он. — В соответствии с только что услышанным, прошу перенести начало операции на ноль тридцать, — Виктор глянул на Вепря. — Полчаса на оживление и подъем девушки хватит?
— Должно хватить, — ответил Вепрь.
— Давай, Тарас, мы приедем в ноль тридцать, — не поднимая на Петровского глаз, произнес Виктор. — Приедем, увидим и победим, а?
Тарас уперся руками в стол, уставившись на Гарина.
— Никакой гарантии, что Тензор будет на месте в это время дать нельзя, — сказал, наконец, Вепрь.
— Та-ак, — протянул Тарас. — Начинаются фокусы…Под удар ставится очень хорошая операция. Операция, благодаря которой мы можем закрыть тему с Тензором раз и навсегда. Ты, Виктор, понимаешь, о чем говоришь?
— Да, — кивнул Гарин. — Но ничего поделать с собой не могу. Мне просто жаль парня…И девушку его… Ведь Тензор ее реально оживить может? Ведь он может сделать, что все последствия тления и распада исчезнут? Что с головой у нее все будет в порядке? Может, скажете Вепрь?…
— М… Скорее всего, да… Она, наверное, даже помнить ничего не будет. Хм… Будет недоумевать, как, вдруг, оказалась на кладбище в чем мать родила, да еще и ночью…
— Вот видишь, Тарас, — сказал он, подняв, наконец, взгляд на Петровского. — Ты бы отказался от шанса вернуть нашего Димку?
— Его ты лучше не трожь, — тяжело произнес Петровский. — Наш друг спит спокойно уже очень давно…
— Но разве ты считаешь, что его идиотская смерть была справедливой? — перебил его Гарин.
Петровский поиграл желваками на скулах.
— Размяк ты, Вик, в агентстве, — сказал он. — Совсем размяк…Н-да… Детишек пожалел… Хорошо!.. — Тарас обвел всех взглядом. — Решили. Гарин с группой прибывает в ноль тридцать. Встречается с мобильными группами в ноль сорок, край. За это время забирает наших молодоженов, косит ожившую нечисть и, если получается, захватывает Тензора. Всех, присутствующих на совещании, прошу находиться в пределах досягаемости на случай… Ну, понятно, в общем-то… Хорошо… Но, — его глаза вернулись к Гарину, — парочка влюбленных — твоя, Вик. Если что-то пойдет не так, если хоть что-то неправильное с этой девчонкой… В общем, ты знаешь, что тогда делать…
Вадим Немченко
Утро они встречали в придорожном мотеле.
Не выспавшийся Немченко сидел за столиком в местном ресторане и прихлебывал обжигающий кофе. Дима Стременников развалился на диванчике рядом и цедил апельсиновый сок.
— Сколько проверили домов? — хмуро поинтересовался Вадим ночными результатами.
— Шестьдесят семь, — глянул в блокнот Стременников. — Ночь нам здорово помешала.
— Это понятно, — кивнул Немченко. — Наших-то нашли?
— Нет пока, — вздохнул Дима. — Ни микроавтобуса, ни «девятки» Палтуса. Вокруг того магазина все закоулки перерыли. Там и сейчас дежурят трое. Я их на всю ночь оставлял.
— Это правильно, — похвалил Вадим. Он сделал большой глоток и обжегся. — Черт!
— Сколько людей мы выделим Петровскому? — спросил Стременников. — На время операции на кладбище будем прекращать поиски?
— Ты что?! — вытаращился на него Немченко. — Зачем? Меня кладбище, если честно, вообще слабо интересует. Я не понимаю уверенности Петровского, что Тензор будет именно там. Почему? С какой стати? Ради какой-то там мертвой девки?
— Может быть, Петровский тоже что-то не договаривает?
Немченко рывком отодвинул чашку.
— А мне плевать, — посмотрел он на Диму. — Мне нужен Тензор и точка. И мы его возьмем тепленького, в обустроенном лежбище, понял?
— А если раньше его возьмут люди Петровского?
Вадим не успел ответить. У него зазвонил телефон.
— Да? — поднял он трубку.
Несколько минут Немченко сосредоточенно слушал.
— Сейчас будем, — наконец, закончил он разговор.
Поднявшись, Вадим убрал телефон в карман.
— Микроавтобус нашли, — сказал он. — Только там, внутри, всего два трупа.
— Кого нет? — деловито поинтересовался Дима.
— Сашка, — вздохнул Немченко. — Или он успел сбежать, или…
— Стал мертвецом Тензора, — закончил за него Стременников и поднялся тоже.
2Микроавтобус завалился в придорожный кювет. Место было безлюдное, глухое. Голые деревья подступали почти к дорожному полотну. Кое-где зеленели едва прикрытые снегом елки.
— Чем это его? — недоуменно спросил Дима.
Казалось, будто внутри машины взорвалась бомба. Ее бока были раздуты от огромного внутреннего давления. Сидения сплющились и напоминали тонкие согнутые вертикально вставленные картонки. Битое стекло на полу превратилось в поблескивающую пыль.