Поглощенная своими мыслями, я не заметила, как оказалась в объятиях Андрея. Он прижал меня к себе так крепко, что я отчётливо ощущала бешеное биение его сердца. Неужели он любит меня? Я гнала от себя эту мысль, как могла. Однажды я уже поверила ему, хоть и до последнего не решалась. Уезжая сюда, я тоже предполагала, что все-таки ему небезразлична, но брать на себя ответственность за его нынешнее состояние я до последнего не хотела. Неужели все это из-за меня? Нет, наверное все-таки это было все в совокупности.
Мое тело словно сковало, и я была не в силах пошевелиться, чтобы противостоять ему. Мне было его безумно жаль, я попыталась с ним заговорить и объяснила, что с Давидом мы знакомы недавно, и что у нас пока ничего нет. Он молчал, лишь то и дело прижимал меня к себе. Я взяла Андрея за руку и уложила в постель. Он тут же провалился в сон, а я
еще долго сидела рядом и гладила его по голове, как маленького ребёнка. Я рассказывала ему обо всем, что происходило со мной здесь, хоть и понимала, что он меня не слышит, но мне безумно хотелось выговориться и открыться именно ему. Вдруг я почувствовала, как мой невроз начал потихоньку отступать, мне было хорошо и спокойно рядом с Андреем, даже не хотелось уходить в свой номер, но я уже чувствовала смертельную усталость и острую необходимость лечь. Я взглянула на мирно спящего Жданова и, склонившись над ним, коснулась его губ поцелуем. Приятная дрожь пробежала по телу. Эти губы я бы узнала из тысячи — мягкие и горячие, с терпким запахом виски и сладкие как грех. И почему жизнь меня ничему не учит? Я снова готова лететь на этот открытый огонь, который в этот раз уж точно спалит меня без остатка.
Взяв себя в руки, я укрыла Андрея одеялом и тихонько вышла за дверь. Нет, дважды в одну реку не заходят. Я ничего не смогу поделать со своими воспоминаниями, которые до сих пор терзают мою душу. Я не могу это забыть и простить до конца его не могу. Пусть Господь даст нам сил отпустить друг друга и обрести счастье с другими…
========== Глава 16. ==========
POV Андрей Жданов
Почему она приговорила нас обоих? Почему решила, что одна ничтожная исписанная бумажка может разрушить две жизни — наши жизни?
До сегодняшнего дня я был на грани. Казалось, еще шаг и я рухну в пропасть. Я жил словно робот, механически барахтаясь в моей беспросветной реальности, одержимый лишь одной мыслью — вернуть ее, добиться и доказать. Я вставал и ложился с надеждой на то, что вот сейчас я улажу все дела на производстве и полечу в Египет. Я мечтал, что увижу ее, мы поговорим снова, когда все эмоции улеглись, а думать трезво стало гораздо легче. Но она меня не ждала совсем. От нее веет холодом и отчуждением, и не тем московским, а уже каким-то новым, словно я успел опять в чем-то перед ней провиниться. Это уже не моя Катя. В ней все меньше и меньше остаётся от той, что пришла в мою жизнь однажды ясным августовским днем. Она похорошела, расцвела: элегантная одежда, макияж, ровный бронзовый загар. Новая Катя теперь ничем не уступает бабочкам Милко, но почему же мне так тоскливо и невероятно больно смотреть на эту красивую, стильную, но до боли чужую женщину.
Но в то же время в ее глазах еще мерцает тот волшебный огонёк, который всегда согревал меня в самые трудные моменты, к которому я неосознанно тянулся с первого дня нашего знакомства, в котором находил для себя мир и покой, но не понимал, насколько он мне дорог, насколько жизненно необходим этот бархатный свет ее карих глаз.
Почему она душит в себе чувства ко мне? Неужели она думает, что теперь после всего любить меня есть нечто постыдное, и она, хорошая девочка, должна предпочесть мне другого — правильного, честного и порядочного. Но жизнь, увы, не математическое уравнение. Что правильно и хорошо для одного, для другого полнейшее разочарование. Жаль, что она не понимает этого, но непременно поймёт, только, боюсь, будет слишком поздно… для нас.
Сегодня я снова не сдержался. Я не могу видеть ее с другим мужчиной, это выше моих сил, эта картина рвёт мое сердце на части. Я повёл себя недостойно, некрасиво, но я не знаю как это сделать иначе, когда душит безнадёжность, обида и боль?
Через несколько часов у меня самолет. Я решил немного посидеть на пляже. Вода всегда успокаивала меня, вот и сейчас я нуждался в такой целебной, анестезирующей терапии.
Ночное море дышало солёной свежестью, сливаясь с чернильной темнотой египетского неба. По-южному крупные звезды, разбросанные по небу жемчужной россыпью, ласково светили мне маня тайнами далёких планет. Вдалеке виднелись городские огни, весело танцующие на идеальной морской глади. Огромная луна озаряла светом весь пляж. Молчаливо отражаясь в море, она оставляла на неподвижной воде серебряную дорожку, узкую, как натянутый канат. Эта первозданная красота заставила меня затаить дыхание. Я не помнил, когда в последний раз я так сидел и тихо любовался природой. Последние годы я был все время занят чем-то не тем, не важным, неправильным. Только сейчас ко мне понемногу начало приходить осознание, что сама жизнь идет мимо меня. Я растрачиваю ее на пустое — амбиции, желание доказать свое первенство, добиться, заслужить чье-то одобрение и расположение. Я вдруг понял, что никогда не жил для себя самого, а ведь жизнь прекрасна. Именно. До меня только сейчас дошёл смысл этих слов. Смысл жизни не в чем-то или в ком-то, а именно в том, чтобы просто жить. И я хочу жить. Я больше не намерен убивать себя лошадиными дозами виски, бессонными ночами и разрушительными мыслями. Я буду просто жить, ведь если я родился, значит у меня есть какое-то предназначение на этой земле. А Катя… Если она не сможет простить меня, переступив через свою гордость, значит так тому и быть.
Через несколько часов самолет унесёт меня в новую жизнь, и Катю я отпускаю. Пусть она будет счастлива.
***
На часах еще не было девяти, когда Катю разбудил настойчивый стук в дверь. Ей удалось уснуть лишь под утро. Терзаемая мыслями об Андрее, Денисе, своей новой работе, которая вместо внутренней гармонии принесла ей еще больший раздрай, она ворочалась до рассвета. Совершенно разбитая, девушка встала с постели и накинула на себя шёлковый халат.
Открывать не хотелось, кто бы там ни был, хотя что-то ей подсказывало, что это был Жданов. Несколько секунд она стояла у двери, надеясь, что утренний гость оставит попытки до нее достучаться и уйдёт, но стук продолжался, становясь лишь настойчивее.
— Катюша! Жизнь бьёт ключом, а ты спишь! — раздался бодрый голосок Виноградовой, стоило только Катерине приоткрыть дверь.
— Юлиана! — воскликнула Пушкарева и в порыве радости бросилась в объятия начальницы.
— Господи, милая, ты меня задушишь. Я тоже очень рада тебя видеть. А пребывание здесь пошло тебе на пользу — так загорела, похорошела. И не носишь больше очки!
— Да, я понемногу привыкла к контактным линзам. Это намного удобнее.
Юлиана несколько раз окинула Пушкареву наметанным глазом и, лукаво улыбнувшись, резюмировала:
— А ты еще та конспираторша. Скрывать такую потрясающую фигуру под балахонами есть настоящее преступление, — рассмеялась женщина. — Катюш, не обижайся, просто ты действительно очень красивая. Тебе невероятно идет этот глубокий каштановый цвет волос.
— Спасибо, Юлиана! Я так рада, что вы приехали. Сегодня закрытие шоу, и я хотела бы сразу обсудить с вами наше сотрудничество.
— Я за этим и пришла, дорогая моя. Мне звонил Павел Олегович. Я не знаю, что между вами произошло, но он очень обеспокоен твоим уходом. Катюша, в Зималетто тебя ждала такая карьера, а ты так легкомысленно поддалась своему непутевому бывшему шефу. Ты же видела, какой Жданов. Неужели ты на что-то надеялась? — Виноградова горячо возмущалась, то и дело подбрасывая в руке маленький зонтик.