Чайное стихотворение
Примета осени – живое упорно тянется к теплуКоричным плюшкам в сладкой корке, такой коричневой на видМолочным плошкам, мягким кошкам, шарфам и шалям шерстяным,Верблюжьим пледам, берегущим полупустынную жару.
Старухи лезут в кладовые, будить меха унылых шуб.На книжной полке царский Диккенс ворча смыкает переплет.В пруду скандал у стаи уток – одни спешат к чужой стране,Другие щиплют эмигранток, патриотически шипя.
У ос и бабочек затишье, у малышни сезон потерь,А бабы-дуры манят лето на огурцы и конфитюр —Несут тропой из магазина отяжелевшие кулькиИ чешут ложками о днища больших прадедовских тазов.
Коты ложатся на капоты, а псы на трубы теплотрасс.В негромком солнце искупаться любой прохожий норовит.Худые дворники сгребают обронзовелую листвуИ тщетно жгут – в аллеях парков гуляет только горький дым.
…Так славно – греть о чашку руки, дышать редеющим паркОмКитайских маленьких жасминов, июльской липовой жары,Потом прижать к щеке пустую фарфоровую синевуИ кожей снять тепло до капли, чтоб ничего не упустить.
«Пахнет яблоками и лето улетает на ЮБК…»
Пахнет яблоками и лето улетает на ЮБКМы с тобою остались где-то, в царстве кофе и коньяка,В янтаре, в голубой глазури, в тени – контуры обведи,На палитре кармин и сурик, дремлет бабочка на груди,Дремлет девочка на скамейке, в телефоне дрожит привет,По фонтану звенят копейки, от музея плывет корвет.Словно шкурка от мандарина солнце падает за причалМы сегодня читали Грина, мы читали, а он молчал.Мы гуляли по Корабельной, колокольный внушая звон,Мне почудилось – колыбельный, коктебельный прекрасный сон,А тебе не приснилось чудо, ни колечка ни лоскутка.Только память о том как чутко дышат волны на ЮБК.
«Сказка проходит мимо, платье едва шуршит…»
Сказка проходит мимо, платье едва шуршит.Ракушка пилигрима, найденная в глуши,Шепчет мне: Палестина, Яффа, Салахаддин…Или руби скотину или живи один.Или пиши, не чая, или вообще молчи,Флага не различая, спрятав в подвал мечи.Кто тебе, рыцарь гордый, нынче на свете рад?Конь с поседелой мордой, ключ от ничейных врат.Стены давно упали, двери ещё стоят.Старый монах в Непале варит любовный яд.Белый цветок хранится в ветхом плену страниц.Стерта моя граница, свергнут король ресниц.Пала моя твердыня, не простояв и дня.Гнула меня гордыня, сдавливала броня.Все оставляю ныне, в бухте на берегу,Вслед за волною синей мальчиком убегу…Сохнет скорлупкой глина, мокнет небесный шелк.Ракушка пилигрима помнит, куда я шел.