Неестественно радостные крики двух деб… тимбилдеров резали слух.
Елена Владимировна поморщилась и отвернулась. Вдохнула, выдохнула и, чтобы не сказать гадость так и просящуюся на язык, отошла в сторонку.
К её удивлению, среди берёз обнаружилась тропинка. Когда-то та была щедро посыпана мелким цветным гравием, а сейчас заросла травой. Белого кролика там не было, однако Елена Владимировна всё равно ступила на эту таинственную дорожку, которая вывела её к небольшому холмику, посреди которого возвышался цементно-кирпичный постамент. На нём сохранились остатки гипсово-кирпичной фигуры пионера-горниста. Одной ноги у горниста уже не было напрочь, вместо неё розовел кусок кирпича и ржавая арматура, также отсутствовала часть руки и горна. Впрочем, проще сказать, что там осталось от скульптуры, ибо то, что это горнист, можно было только угадывать.
Елена Владимировна впечатлилась: памятник разрухе, усыпанный осенними жёлто-красными листьями. Сквозь поредевшие кроны деревьев пробивается солнечный свет. Атмосферно.
Елена Владимировна достала свой телефон и включила фотокамеру, не смогла удержаться. Уж как она не любила фотографировать на телефон, но тут фотоаппарата под рукой не было, а упускать этот свет и атмосферу было бы глупо.
Сделав десяток снимков горниста на фоне осени, Елена Владимировна пошла искать ещё чего-нибудь такого же символичного в этом заброшенном пионерском лагере и, увлёкшись поисками прекрасного, совершенно не заметила далеко не прекрасную яму.
На влажных листьях её ботинок заскользил, и она с коротким вскриком полетела вниз.
Вряд ли слышал кто-то крик Елены Владимировны. Искать её не кинулись ни тогда, когда все достаточно объединились в своей однозначной ненависти к тимбилдерам, начальству и богам, допустившим это издевательство, ни на следующий выходной день, ни потом, уже в начале рабочей недели.
Словно и не было никакой Елены Владимировны пятидесяти четырёх лет.
****
— Чувиха живая?
Елена Владимировна готова была поспорить на что угодно, спросивший это индивид действительно надеялся, что “чувиха” окажется живой. Видимо, дело не в том, что обладатель хриплого баса боялся мёртвых “чувих”, а скорее в том, что ему было бы жаль неизвестную дохлую “чувиху”.
— Да фиг её знает! — отозвался другой голос. Не менее басовитый и не менее хриплый. — Она же человечка, они доходяжные обычно. Хрясь! — и дохлая. Я даже дотрагиваться боюсь.
Второй индивид, судя по всему, действительно боялся навредить.
— Кровищи-то! Кровищи! Ну ёпта! Хоть бы живая! — плаксиво заныл ещё один голос.
Нежные фиалки с басовитыми голосами дружно ахнули, когда Елена Владимировна застонала, открыла глаза и даже попыталась самостоятельно встать, однако кто-то из них всё же помог ей сесть и даже убрал прилипшие волосы с лица.
— Так это ж Галерейщица! — сдавленным шёпотом “узнал” её один из троих.
Сама Елена Владимировна пока промолчала, не согласившись, но и не опровергнув такой своеобразной идентификации собственной личности. Потому что на время утратила дар речи: добросердечная троица была весьма колоритна. Сильно выступающие надбровные дуги, несколько приплюснутый нос, заострённые и торчащие как у рыси ушки с кисточками делали крупных мускулистых парней похожими на кого угодно, только не на людей.
— Мы-ы — м! — сказала она, когда эти нелюди успешно поставили её на ноги.
Выяснить, что означало сие восклицание рысьеухим не удалось, поскольку в их междусобойчик вмешалась третья сила:
— Опять эти орки! Стоять! Руки вверх!
Орки замерли и подняли руки вверх.
Елена Владимировна, лишившись поддержки, снова упала на дорожку.
— Ау-х!
— Еще и пьяные! Подрались!
Доблестные стражи порядка, а это были они, не разбираясь, кто прав, кто виноват, и, собственно, чем тут означенные орки занимались, погнали рысьеухих в “воронок”. Елену Владимировну обозвали пьяной шалавой, заставили подняться и добраться до средства передвижения, сопроводив для скорости небольшим разрядом из “волшебной палочки”, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Она, шатаясь и путаясь в ногах, кое-как доковыляла до означенного транспорта, слабо обращая внимания на окружающую среду, перед ней открыли дверь с мелкой решёткой и впихнули во внутрь. Орки, проворчав что-то вроде “волколаки позорные”, поднялись и помогли Елене Викторовне сесть на жёсткую лавку рядом с ними.