– Вполне может.
– Далее пройдя прихожую, Машмотита, так же как вы, задела мыском ботинка стоявшую на полу миску с пшеном, мимоходом наступила на самого Лифопа Камушкина, подползающего к миске в виде большой и длинной гусеницы в очках, и, открыв двери и пройдя в комнату, в глаза ее блеснул яркий свет, и Монтарана Хохлимана, стоявшая в это время в углу комнаты, стала хорошо видна. Она стояла в это время подле старого дивана. «Здравствуйте» – сказала Машмотита вглубь комнаты и хихинула.
– Привычная ее реакция, когда видит с утра что-нибудь необычное.
– И вот для того, чтобы в дальнейшим нам понять «могло ли такое случится и могло ли такое быть или не могло», и не оказаться в очередной раз с раскрытым ртом перед «всплывшими вдруг обстоятельствами того или иного происшествия», давайте и мы зайдем в двери Лифопа Камушкина и мимоходом постараемся припомнить о том, что было сказано во время его первого разговора с Сервинтом Попраном, и что именно во время этого разговора произошло (чтобы совместить «это» происшествие с «тем»). Приступим.
1
– Время, как знаете, необходимо иногда заворачивать в фольгу, чтобы не произошло утечки информации – знаете... Иногда и Цуцинаки надо тоже заворачивать, чтобы, в свою очередь, не увез информацию в поезде.
– Само собой.
– Но теперь давайте вспомним о том, что независимо от того, и какой бы ни была информация «ценной», но вот, к примеру, относительно поезда многое о его движении известно каждому, никакой таинственности из себя не представляет, поскольку – есть «расписание поездов» и каждое отбытие и прибытие поезда не представляет из себя никакого секрета. Следовательно, такую информацию незачем ни во что заворачивать, а напротив – развешивать на всех углах и столбах. Так?
– Вроде – как «пить дать».
– Но смотрите «что» получается. Мы только приступили к возвращению, только еще хотели приблизиться к нему на близкое расстояние, и сразу же наткнулись на не малые и ощутимые затруднения. В чем состоят эти затруднения? – спросите вы. Но вдумайтесь: время мы заворачиваем, можно сказать, самым тщательным образом и относимся к нему обязательно бережно, а иногда с опаской, а тут, вдруг, не смотря на это, развешиваем его на всех углах и столбах (?) И потому здесь для того, чтобы продолжить рассказывать дальше, и в то же время возвратиться самим к началу, давайте выясним время прихода Машмотиты в дом Лифопа Камушкина, и скажем, что время было – раннее утро.
– Чего она так рано встала ото сна? Спала бы себе домаи спала.
– Не спалось. Простояла всю ночь радом с какой-то галошей, и всю ночь удивлялась тому, «зачем ее рядом с галошей поставили». Она попросту не могла спать в таком соседстве, поглядывала искоса на резину, и все время смотрела на щель под дверью, откуда непосредственно доносились незнакомые ей голоса.
«Так-то оно – так», – говорил один голос. Но вы опять здесь обобщаете потому, наверное, что в оригинале сказано было о том, что «куда приходит дорога – не важно», и все последующие действия вместе с «абсурдными» выводами, которые вы делаете (а выводы эти – «абсурдны»), подчинены этому утверждению непрекословно».
Голос был хлипкий, срывался на крик, затем наступала периодически тишина, и слышно было, как во время этой тишины, вдалеке гудел поезд, как развешивали очередные гирлянды к празднику, как шел по Казарменный улице Роту и смотрел вперед. Машмотита отринулась, было, от двери, чтобы не стать участницей или чего доброго не услышать такое, после чего может появиться чувство ответственности и пришлось бы в последствии неминуемо раскаяться от услышанного, но вскоре любопытство ее взяло верх, и она опять прильнула к щели.
«Остановимся на этом утверждении подробно» – добавил другой голос.
Тогда Машмотита подползла еще поближе, приоткрыла немножко дверь и увидала сидящих на стульях, в дыму папирос: Видора-Тудора Чирипского, Монторана Тырдычного, Музумрика Осикина, Мизинтропа, Крузогода Амитеича, Боборовского, Мазундора Постомона, Слончака Кишкина, Пипита Тиронского и мн. др.
Говорил Видор-Тудор Черипский, а все остальные – слушали
«И прежде, чем продолжить разъяснения – сказал он, встав и заходив по комнате, – здесь необходимо сделать некоторое уточнение...»
И дальше голос начал что-то говорить, рассказывать, по-видимому, о чем-то очень интересном и запрещенном потому, как те, кто сидели на стульях и стояли в углах, сразу же приставили ладони к уху, некоторые их них принялись озираться по сторонам, и видно было, что присутствующие чего-то сильно бояться.
Машмотита испугалась тоже, побыстрей дверь закрыла, и, возвратившись к галоше, посмотрела на нее презрительно – но делать было совершенно нечего – пришлось ночевать рядом. И когда утром она шла уже в дом Лифопа Камушкина рассказать, по-видимому, Монтаране об этом и поведать ей свои «страхи», то вид у нее был, прямо скажем, сконфуженный, не выспавшийся.
Монторана Хохлимана, разглядев, наконец, из потемков угла Машмотиту, улыбнулась приветливо, бросила гладить постиранное накануне белье и обрадовавшись такому очевидному случаю, чтобы всласть пошушукаться и посплетничать, позвала Машмотиту в соседнюю комнату.
– Я вспомнил! Мне, кажется, вчера Спирик Фортан говорил, что видел ее идущую впопыхах по Перекатному переулку, и несла она в руках какой-то тюк – не то с бельем, не то с рыбой. Но, скорее всего, с бельем – там, не подалеку, есть прачечная.
– Нет, она шла – сегодня. Ее Щикин видал. Прошла, говорит, быстрым шагом вдоль берега и шмыгнула вон с тротуара на тропинку, как раз ведущую к дому Лифопа Камушкина. А сам Камушкин, в то время, когда Машмотита скрылась за дверью Монтораниной комнаты, подполз к своей миске с пшеном поближе, поел пшена, и начал собираться в гости к Сервинту Попрану, смекнув, видать, что Сервинт Попран теперь остался в доме один и им, в свою очередь, никто не сможет помешать самим посплетничать.
Так вот о том – что касаемо того разговора, который случайно подслушала Машмотита. Дело оказалось, как всегда, намного серьезнее, чем можно было себе предположить, и я имею самые свежие подробности этого разговора из своего источника. И теперь мы попытаемся восполнить этот разговор по возможности в полной мере потому, что это, на мой взгляд, очень и очень интересно. О «времени».
– Я подозреваю – откуда вы досконально и в подробностях все теперь знаете. Есть у меня такое подозрение. Ха...
– Разумеется – галоша.
2
– Тогда Видор-Тудор Чирипский сказал: «Безусловно – о том, куда приходит дорога – не важно – никто не спорит с этим, и подобная схоластика действий полностью слагается с общепринятым мнением не интересоваться «куда и зачем?»
Сидящие вокруг него на него посмотрели в ожидании чего-то нового, но тот продолжил:
«Но, ведь, если мы не предрасположены изначально знать «куда и зачем» и вопросы эти нас не интересуют нисколько, то это вовсе не значит, что вопрос «когда» данное действие происходило, «в какое именно историческое мгновение», остается здесь столь же второстепенным и прозаическим. Давайте, в конце концов, разберемся с точностью формулировок и попытаемся понять, как в последней части наших событий, что понимание «ширины» и «длины» без условностей – первая наша забота, а не вторая какая-нибудь. Я вижу, например, арбуз в руках Шаровмана и этим, казалось, доволен; могу в точности сказать что это «арбуз» и находится он в руках именно Шаровмана».
– Значит Шавромана, как я понимаю, не было в этот раз в гостях у Сервинта Попрана. Он что – пропустил тайное заседание?
– Да, как видите – не было. Пропустил. Впрочем, он немного позднее явился, немного позже непосредственно подошел, вместе с поездом.
«Но ведь я не знаю точно – какой он – «спело-красный» или «зелено-недозрелый» – продолжил Чирипский – и смею предположить, что «зря» не знаю, поскольку и эта информация впоследствии может оказаться не маловажной. Где об этом «не сказано» в правилах? Отнюдь. В правилах так и говорится – «каждый шаг должен быть продуман основательно, иначе подошв не наберешься». Ну а каждый «шаг», известно, зависит еще от множества неукоснительных размышлений, кои во время ходьбы обязательно происходят, и к коим мы должны относиться с тем же вниманием, с каким относимся к ямам, в том числе – оркестровым. Иначе нельзя. Но неукоснительным является здесь и то, что содержание самих размышлений, так или иначе, сопряжено со многими обстоятельствами помимо ходьбы, которые тоже надо держать в поле своего собственного зрения. А с арбузом мы еще обязательно разберемся в принципе – когда Шаровман объявится – вечно запаздывает, – а теперь давайте на минутку фольгу развернем и посмотрим на содержимое без предубеждений».