В данной картине автор рассказал об одном из чудес, совершенных святым Зиновием, епископом Флоренции, жившим за тысячу с лишним лет до создания этого произведения. Святой воскрешает мальчика, которого переехала запряженная волами телега. Зиновий стоит на коленях, возведя глаза к небу и воздев руки в молитвенном жесте, напротив него — страдающая мать, внизу оживает ребенок. Главные герои работы, то есть святой и мальчик, одетые в белое и помещенные в центре, выделяются среди многочисленных сочувствующих. Но эта толпа не безликая, художник наделил каждого из второстепенных персонажей индивидуальностью, но при этом на их лицах отражено общее состояние — ожидание чуда.
Композиционное построение произведения напоминает сцену с декорациями, а группа персонажей — актеров, все это служило тому, чтобы лучше донести до молящихся идею изображенного.
На картине Ридольфо дель Гирландайо изображены момент переноса тела святого Зиновия из флорентийской церкви Сан-Лоренцо в церковь Санта-Репарата и сопутствующее данному событию чудо: когда гроб с телом святого коснулся высохшего дерева, оно зазеленело. На этом месте был впоследствии построен баптистерий Сан-Джованни, видный в правой части работы: художник словно перенес происходящее на тысячу лет вперед, в свои дни, тем самым давая возможность современникам почувствовать себя свидетелями необычного явления.
Данной цели служит и композиция произведения: участники процессии движутся так, будто участвуют в сценическом действе, а городской пейзаж вдали напоминает расписанный театральный задник. Некоторые из персонажей смотрят на зрителя, словно вовлекая его в переживание совершившегося на их глазах дивного события. Все эти приемы были свойственны живописцам уже зарождавшегося в эпоху Высокого Возрождения маньеризма — направления, которое можно определить словами итальянского историка искусства Джулио Карло Аргана «умственная реконструкция». Если картины, созданные ренессансными мастерами, являются плодом их познания мира, то художники-маньеристы воплощали в красках свою умозрительную реальность, что можно видеть на примере данной работы.
Будучи учеником Ридольфо дель Гирландайо, Микеле Тозини получил от него разрешение носить его фамилию. Кроме наставника на художника воздействовали Андреа дель Сарто, повлиявший на первое поколение маньеристов, и Джорджо Вазари — представитель ранней маньеристической живописи.
Изображенная на этой картине христианская святая Варвара стоит во всю высоту полотна, что зрительно удлиняет фигуру и придает ей особое изящество. Поза и жест красивы, весь облик девушки отмечен мягкостью и обтекаемостью форм, словно погруженных в дымку. «Фантастические» розовый и зеленовато-голубой цвета, нередко встречающиеся в живописи маньеристов, создают ощущение, что перед зрителем мир, в котором действуют свои оптические законы. Слева видна башня, в нее, по преданию, Варвару заточил отец, чтобы скрыть от взглядов мужчин, справа — белоснежная лилия, символ целомудрия (когда родитель разрешил дочери выбрать себе жениха, та отказалась выходить замуж). В руке святая держит пальмовую ветвь — символ мучений, которые она претерпела за веру в Христа, будучи многажды истязаемой и в конце концов казненной, и триумфа веры.
Мастер зрелого итальянского маньеризма, Бронзино выполнил данную работу по заказу Козимо I Медичи для монастыря обсервантов в Космополи. На заднем плане ученики Христа бережно спускаются с Его телом по лестнице, приставленной к кресту, по сторонам от которого видны еще двое распятых, а на переднем умершего Иисуса кладут на постеленную на землю пелену. Богоматерь держит Сына за руку, возведя глаза к небу, святая Мария Магдалина со слезами в очах поддерживает Его руку.
Плавные очертания отяжелевшего, клонящегося к земле тела Спасителя откликаются во всем изображенном, задавая ему движение, волной пробегающее по группе людей: так пригибается от дуновения ветра трава, распрямляясь вновь. Бронзино как настоящий маньерист особое внимание уделяет красоте линий и освещению: центральные персонажи озарены внутренним светом, распространяющимся на всех остальных. Божественное сияние усиливает тот возвышенный, трепетный настрой, которым полна картина, и при взгляде зрителя на нее возникает ощущение и близости представленного события, и в то же время его торжественности, некоей отстраненности.