— У тебя ничего не болит? — хриплый голос нарушил тишину. Рядом пронеслась встречная машина, ослепив меня светом фар, напоминая об охраннике с фонарем.
— Что? — спросила я, хотя и поняла его вопрос, но мой мозг отказывался сразу давать вразумительные ответы. — Вроде нет.
Да я понятия не имела, болит у меня что-то или нет, меня волновало совсем другое.
— Что теперь будет? Тебя могут… — я сглотнула, — могут забрать? — слова дались с трудом, и я боялась услышать ответ.
Максим сильнее сжал руль до побелевших костяшек на пальцах, и только сейчас я заметила, что на правой руке они были ободраны.
— Нет, Оксана, ничего мне не будет, — он метнул в мою сторону взгляд, словно хотел убедиться, что я его внимательно слушаю. — Запомни — ты для всех спокойно уехала домой на такси. Ты ничего не видела и не слышала. Поняла?
— Поняла, — быстро я закивала в ответ, — в смысле не совсем поняла. Почему тебе ничего не будет?
Максим злорадно хохотнул, и я вся сжалась, но быстро поняла, что эта злость направлена не на меня, и мысленно дала себе команду расслабиться.
— А ты разве хочешь, чтобы было?
— Конечно, нет! Как ты можешь так говорить? Ты спас меня, если бы не ты… я бы… то есть он бы… — я тяжело задышала, пытаясь подавить подступающие слезы паники.
— Эй! Эй! Не надо, Бабочка моя, — вот он мой любимый нежный сиплый голос, который всегда меня успокаивает. — Все прошло, все закончилось, слышишь?
Он повернулся ко мне, продолжая держать руль одной рукой, а второй, той, что была поранена, взял меня за руку. Я нежно погладила по его ободранным пальцам, поднесла к губам и поцеловала, тихонечко подув на ранки. Максим вздрогнул и даже почти притормозил, желая съехать с дороги, но все же вывернул обратно в ряд, нажав на педаль газа. И мы поехали дальше.
— Тебе очень больно?
— Это пустяки, — отозвался Максим, но руки своей не убрал, а я продолжала нежно гладить ее, стараясь обходить израненную кожу.
— Нет, не пустяки, нужно будет обработать, у тебя же кожа содрана.
— Оксана, там даже крови нет, — раздраженно возразил Макс, — легче, чем царапина.
— Нет, не легче! — настаиваю я. Мне очень хотелось ухаживать за ним, показать, как я могу о нем заботиться. Ведь он мне так дорог! — Я обработаю тебе руку, и не спорь со мной.
Максим тихо засмеялся, уже по-доброму, и я тоже улыбнулась. «Все будет хорошо, — повторяла я себе как мантру. — Максим рядом, все хорошо».
— Знаешь, — медленно сказала я, — я не смогу сказать, что просто уехала на такси.
— Почему? — быстро спросил Макс, он словно весь подобрался, готовясь к новому бою.
— Я сказала подругам, что за мной приедет мой парень.
— Хм, — на лице появилось едва уловимое изменение выражения полной невозмутимости на приятное удивление, но оно тут же исчезло. Я закусила нижнюю губу, он казался таким милым сейчас. Такой всегда невозмутимый, уверенный Макс готов был растаять от одного моего признания перед другими, что он есть в моей жизни. Но ведь мы убрали все наши правила, верно? Значит, все идет так, как и должно идти у обычных и нормальных влюбленных пар. Влюбленные. Какое красивое слово. Моя голова вдруг поплыла точно в тумане, мысли начинают путаться, на меня наваливается такая тяжесть, а глаза слипаются, я хотела прикрыть их всего на пару секунд, но… когда снова их открыла, мы уже были возле подъезда дома, где жил Максим.
— Я разве заснула? — еле ворочая языком, спросила я. Было темно, я едва видела очертания лица Максима. Почему здесь так темно?
— Это последствия пережитого тобой стресса. Тебе нужен отдых, — объяснил Максим, и я согласно кивнула.
Он помог мне выбраться из машины, и мы зашли в дом. Всю поездку на лифте он обнимал меня, повисшую на его плече. Мы ехали молча и так же в полной тишине разулись, войдя в студию. Максим, не терпя моих возражений, повел меня в ванную, где помог раздеться и поставил под теплые струи душа. Он раздевал меня осторожно, трепетно прикасаясь, словно я могла разбиться от одного неверного движения. А его нежные прикосновения рук, когда он намыливал мое тело, вызывали непередаваемое ощущение блаженства и покоя. Никакой эротики, почти… разве что вид его обнаженного тела, когда он встал под душ вместе со мной, вызвал во мне знакомое чувство нарастающего томления, которое медленно поднималось от низа живота и застряло где-то на уровне груди.