На его предположение об использовании я только хмыкаю, еще неизвестно, кто кого больше использует. К тому же не думаю, что Максим в курсе, что это за чувство, когда тебя действительно используют. Хотя… я ведь совсем о нем ничего не знаю. Не знаю его прошлого, не знаю ничего о его родных и друзьях. А еще мне очень интересно понять, почему у него такой хриплый голос. Точно не от курения, я еще ни разу не улавливала от него запаха сигарет. Может, стоит его об этом спросить напрямую? Эта тайна его голоса будоражит меня, мне так хочется разгадать ее.
— Есть, какие-нибудь идеи? — прерывает мои раздумья Макс
— Почти никаких, — отвечаю я, начиная выводить завитушки по краю листа. — Когда художник раскрывается в своих работах, он этим только выигрывает. Я это понимаю, просто…
Я замолкаю, понимая, что могу сболтнуть лишнего. Максим откладывает в сторону кисти и вытирает руки о влажную тряпку, подходит ко мне и садится рядом. Он проводит рукой по моей обнаженной спине, от чего по коже начинают бегать мурашки. Все мое тело отзывается на его прикосновения. Он слегка наклоняется ко мне так, чтобы его губы были прямо напротив моего уха, и, слегка прикусив его, распространяет по телу крошечные электрические разряды, которые отдаются внизу живота. Я выдыхаю из легких воздух. Ему так легко завести меня, одного легкого прикосновения достаточно для того, чтобы я снова захотела его.
— Ты даже представить себе не можешь, какую силу и свободу может дать человеку его абсолютная открытость миру не только в творчестве, но и в жизни в целом.
Я хмурю брови, совершенно не понимая его.
— Человек, который постоянно закрыт, храня в себе все свои тайны, становится еще более уязвимым, когда сжимается в страхе, что о них могут узнать другие. Это сковывает, заполняет лишней тревогой, которая на самом деле и гроша ломаного не стоит.
Я с удивлением поднимаю на него взгляд, и он захватывает мою нижнюю губу зубами и проводит по ней языком. Мои мысли начинают разлетаться в стороны, и я отчаянно хочу их удержать, но Максим переворачивает меня на спину и проводит рукой по моей груди, нежно касаясь уже затвердевших сосков. Я непроизвольно выгибаюсь навстречу ему, и Максим довольно улыбается.
— Нам так просто обнажать свое тело, выставляя напоказ все то, что должно быть сокрыто, — продолжает он, с благоговением глядя на мое тело — А вот то, что внутри держим под семью замками. Знаешь, почему так происходит?
— Почему? — хрипло шепчу я, не совсем уверенная, что хочу знать ответ.
— Потому что все, что мы хотим, это быть свободными от своих тайн, но страх быть, непонятыми, непринятыми обществом, заставляет держать все внутри под семью замками. И именно это делает нас уязвимыми. Это сковывает наши реальные потребности, заставляя стыдиться собственных желаний и стремлений, — рука Максима медленно движется вниз к животу, и мои мышцы напрягаются, желая и одновременно прося большего.
— Ты хочешь сказать, что чем больше мы обнажаем тело…
— Тем сильнее хотим открыть миру душу, открыть свои мысли и желания, — заканчивает за меня Макс.
— Но некоторые желания могут быть такими неправильными, не все можно показывать окружающим, — тихо протестую я.
— А я не говорю, что нужно кричать на каждом углу о своем самом сокровенном, — улыбаясь, продолжает Максим, то, как он любуется моим телом, дарит мне ощущение собственной значимости. Прямо сейчас я чувствую себя красивой. — Но и скрывать нет смысла. Ты это ты. Правда всегда выходит наружу, это лишь вопрос времени. И только тебе решать, как ты будешь встречать мнение окружающих: с высоко поднятой головой или пряча ее в песок.
Он наклоняется ко мне и его губы завладевают моими, я жадно отвечаю ему в ответ, раскрывая рот, впуская его язык внутрь, который исследует меня, вкушая снова и снова, до тех пор, пока нам начинает не хватать воздуха.
— Просто не бойся мнения других, ставь себя на первое место, — его хриплый голос ласкает мои губы, а пальцы рук в болезненной близости от самого изнывающего до ласк местечка между ног, — плевать на всех, кто против тебя, будь с теми, кто за тебя.
— Но тогда появляется вероятность потерять всех, кто тебе дорог.
— Настоящих ты не потеряешь, — выдыхает он и ложится сверху, вдавливая меня своим телом в диван. Я провожу руками по его плечам, и с губ едва не срывается вопрос: ” А ты настоящий?” Но Максим уже снова захватывает в плен мои губы, и мои мысли полностью сосредотачиваются только на нем. Я раздвигаю ноги, чтобы Максим мог удобно устроиться между них, и приподнимаю бедра ему на встречу. Я так хочу его сейчас. Мои руки жадно гладят его грудь, спускаясь ниже, пока не доходят до края джинсов, чтобы расстегнуть их и добраться до его напряженной плоти. Олицетворение мужской силы и желания. Максим стонет, стоит мне лишь прикоснуться к его возбужденному члену, направляя к себе, одновременно поглаживая и дразня его.