— А тебя так не потеряют? Похоже, ты всюду нужен, — подкалываю его я.
— Не потеряют.
Его короткий ответ вводит меня в ступор. Та атмосфера, что была в студии, когда мы говорили, точнее, когда Максим говорил об открытости души, пропала. Я не знаю, что именно произошло, но сам тон ответа показался мне таким холодным, что я буквально почувствовала его на своей коже. И теперь тоненькая связь, что протянулась между нами, совсем истончилась и исчезла. У меня снова возникает желание сбежать. Это отвратительное чувство! Я так хочу, что бы оно исчезло, испарилось точно дым, навсегда покинув мои мысли.
— А тебя не потеряют?
— Меня? — я удивленно вскидываю брови.
— Ну да, ты ведь с матерью живешь, она не будет волноваться, что тебя до сих пор нет дома?
— Нет, я живу одна, в съемной квартире.
Максим удивленно смотрит на меня:
— Самостоятельная девочка, да? Прилежная студентка, умная и красивая, — чуть снизив голос, от чего он снова стал более хриплым, наклоняется ко мне, и продолжает перечислять весь перечень моих достоинств, — и такая страстная в постели.
Я чувствую, как кровь прилила к лицу, а в горле стало сухо, и поэтому я делаю глоток воды из высокого стакана, который любезно принесла нам официантка.
— Ну, в постели мы с тобой еще не были, — бормочу я, стараясь не показывать, как действуют на меня его слова.
— Жду не дождусь, когда смогу это исправить, — и снова хищная улыбка, от нее у меня перехватывает дыхание, и я отвожу глаза в сторону к окну и смотрю на улицу.
— У тебя такой голос… — начинаю я.
— Какой?
— Он всегда был таким хриплым? — я снова поднимаю на него глаза.
Максим, немного помолчав, опускает взгляд на стол, мне кажется, он что-то вспоминает, и мрачная тень ложится на его красивое лицо.
— Это последствия болезни.
— Болезни?
— Ларингит, осложнение после простуды, не у всех заботливые семьи как у тебя — мрачно говорит он.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— И снова эта фраза, что я ничего о тебе не знаю, — хмыкает Макс, — зато я вижу хорошо одетую девушку, которая уже водит машину, будучи студенткой, и которая при этом нигде не работает, ко всему прочему живущую отдельно. Твою квартиру оплачивает папочка, верно?
— Ты ничего не знаешь о моей семье, — шиплю я, он и понятия не имеет что все это лишь способ вечного противостояния между моими родителями. Отец снял мне квартиру, а мать, в свою очередь, тут же подарила машину и оплатила учебу на водительские права. Каждый тянул лямку на себя, пытаясь доказать друг другу кто из них лучше.
— Бабочка снова показывает хищный окрас крыльев, чтобы хищник не заметил ее мягкую плоть, — многозначительно произносит Максим.
— А хищник, надо полагать, ты?
— Да, Оксана, я хищник. Но я не хочу ранить твои крылья.
Мое сердце стучит гулко. Он сказал, что не хочет меня ранить, но он так же не сказал, что не станет этого делать. А он может.
Перед нами ставят готовые блюда, и тяжелая атмосфера, нависшая над нами, немного рассеивается.
— Не помню, чтобы у меня был ларингит, — я склоняюсь над своим пюре, и отламываю кусочек котлеты, запах у блюда восхитительный. — Сколько тогда тебе было?
— Я точно не помню, может восемь или около того, — спокойно отвечает Макс — Мой отец все свое время предпочитал отдавать бутылке, ему некогда было со мной возиться.
Теперь я начинаю немного понимать его, похоже, у него было по — настоящему тяжелое детство. Но то, что в его семье было все так печально, еще не значит, что в каждой семье нет искренних любящих отношений и домашнего тепла. Я чувствую, что есть что-то еще, что-то, о чем Максим не станет мне рассказывать, по крайней мере, сейчас.
— Давай не будем об этом, у меня может испортиться аппетит — заканчивает он, на корню обрывая все мои попытки расспросить его более подробно об этом периоде его жизни. Но я не могу его в этом винить, я бы тоже не хотела говорить о чем-то подобном.
Мы начинаем есть. Все блюда оказались очень вкусными, запах меня не обманул. Но, несмотря на это, я не смогла насладиться в полной мере едой, слишком была шокирована рассказом Максима о его детстве. Даже представить себе не могу, каково это жить с алкоголиком в семье.
Покончив со своим блюдом, Максим откидывается на спинку кресла, и я ловлю на себе его задумчивый взгляд. Я не выдерживаю и спрашиваю в чем дело.
— Ни в чем. Ты сыта?
— Более чем.
— Тогда поехали.
Максим расплачивается с официанткой, полностью игнорируя мое желание разделить счет. Оказавшись в моей машине, я первая прерываю молчание и говорю, что мне пора ехать домой и предлагаю отвезти Максима до его студии. На самом деле я не хочу уезжать, но чувствую, что Максим все равно должен меня сейчас покинуть, и я лишь опережаю его слова о разлуке. Максим просит, чтобы я высадила его чуть дальше, в районе, где начинается набережная. Всю дорогу, как и остаток ужина, мы молчим и лишь переговариваемся короткими фразами, когда Максим указывает, куда именно ему нужно. Подъехав к высокому кирпичному ограждению, Максим просит остановить. Он поворачивается ко мне и, протянув руку к моему лицу, шепчет: