Пару минут Ив и Рон молчали, вопросительно глядя на своего пленника. Тут слов просто не было. Совершенно дикая, невозможная невероятная штука — ушел, вернулся… Куртку спер, а они даже не проснулись… мог бы воспользоваться этим и пристрелить их, как щенят… нет ведь! Ушел(не будем ставить вопрос, как он ушел, если вчера валялся полумертвый), вернулся… говорит… как со своими… детьми. И еще одна странность: сейчас им, двоим все это жутким должно казаться, да на грани паники должны быть, чесслово! Ну, хотя бы подозрение, тревога хоть какая-то… Нет ведь! Спокойно и все пофиг. Штиль на душе!
Влад устал от этих двух «немых укоров» и решил попытаться объяснить им, и себе, прежде всего…
— Я ходил взять кое-чего… там порушили все, пограбили, конечно… нашел свой детский тайник… вот, старое фото, губная гармошка… недоеденная шоколадка… — Влад поднял глаза и посмотрел на Рон. — Это я ее вспомнил, когда бредил, сладкого просил. Я ее часто вспоминал… в приюте еще, когда голодали… все думал и думал, что дома у меня она есть… а когда от голода крыша начинала ехать, говорил убегу… заберу…
— Денис, ты хоть понимаешь, что происходит?!! — Рон уже не выдержала… просто в душе кипело, кипело и вот выплеснулось… — ТЫ идешь на СЛЕТ «Невидимок»! Понимаешь?!!
— Я Влад, — поправил он спокойно, как будто это ничего не значило, — и я все понимаю. Слет, Арена, пыточные камеры. Знаю. Был.
— Тогда почему… — начала было Рон. Но как это было спросить? «Почему не убегаешь?» «Почему не убил нас?» Так, что ли?.. Да любой вариант выглядел бы просто глупо.
— Я не хочу убегать, Рон, — на незаданный вопрос он ответил сам. И добавил, протянув ей блестящий сверток: — шоколад будешь?..
Он был так похож на Дениса сейчас. Даже неудивительно, почему Рон, то ли нечаянно(а может, и специально, кто ж ее знает?) назвала Влада именем покойного брата. Оговорилась? Оговорки, они ведь выдают истину… Словно не по своей воле, она развернула старую, крошащуюся фольгу и отправила в рот первый кусочек. Никогда раньше не ела шоколада… А он, сначала жесткий и холодный, начал таять на языке, вдруг став таким удивительно вкусным…
— Вкуснотища! — оценила Рон. Влад бесшумно усмехнулся.
— Делись! — потребовал всеми забытый Ив, соскакивая с раздолбанного дивана, на котором сидел, поджав ноги.
Влад, пользуясь моментом, занял освободившийся диван. Знал, что гонять его отсюда никто сегодня не будет. Хоть на мягком поспать… Устал, все-таки, в такой мороз по городу шататься…
Он спал спокойным, крепким сном. Ничего не слышал, не просыпался. Он так и хотел. Забыться и не ломать голову над тем, что с ним происходит. Не понимал он сам себя в последнее время. Чувствовал себя другим… стал как бы больше, точно сознание расширилось до невероятных размеров. А мир… вся реальность будто смазалась, как смазывается изображение, когда глядишь через мокрое стекло. «Влад, Влад, что ж с тобой такое?» — спрашивал он себя…
…он не хотел убегать. Инстинкт выживания спал… или погиб вообще… Сейчас ничто не было важно, ничто не было дорого сердцу, кроме двоих детей. Этих двоих…
45
Небольшой костерок горел посередине комнаты. Дым поднимался под потолок и понемногу утекал через окна и дыры в стенах. Топить по-черному, вот это оно и есть…
Снаружи, словно в нем было что-то живое, шевелился мрак. Там черное небо не отличалось от черной земли. Там по-волчьи выл ветер, безжалостно трепля мертвое дерево. Тополь…
Во тьму смотреть было страшно, но еще страшнее — повернуться с ней спиной, упустить из виду. Словно чувствуешь, что за тобой следят, и только того и ждут, что расслабишься, отвернешься… Проклятое место… Хорошо Владу — он спит и не думает обо всем этом. И не знает, что сейчас разговор о нем…
— …я не могу вести его на слет, — сказала Рон шепотом и посмотрела в глаза брату.
Ив никогда в глаза долго смотреть не мог. Не умел. Вот и сейчас отвел взгляд. Как маленькие дети, когда с ними разговаривают, смотрят то в пол, изучая собственные ботинки, то вообще куда-то мимо. Не так-то это просто — выдержать чужой взгляд…
— Я не могу, — повторила Рон. — Я чувствую… такую тревогу… Он не должен умирать! Он, как Денис… часть довоенного мира, его память, его последний голос. Я знаю, что произойдет что-то ужасное, что в мире что-то переменится, если мы убьем Влада. Мы не можем…
— Он враг, — возразил Ив, но голос у него был, честно говоря, тихий и неуверенный.
— Нет, — твердо сказала Рон. — Он друг… сам видишь. Сам знаешь.