Прекрасный портрет молодого правителя, восторженный гимн его воцарению! И насколько же этот портрет отличается от известного нам из истории образа Нерона! Мне могут возразить — ничего удивительного, ведь испокон веку с приходом новой власти люди привыкли связывать надежды на лучшее. И Сенека своим панегириком лишь еще раз подтверждает извечную наивную надежду людей на лучшее будущее.
Согласитесь, однако, что в данном случае действительно имело место явление необычное — власть взял в руки юнец, едва достигший семнадцати лет. Все его предшественники занимали этот пост в более зрелом возрасте. Даже Калигула, самый младший из них, стал цезарем в двадцать пять.
Уже сама молодость Нерона привлекала к нему симпатии и пробуждала надежды в людях на то, что с его приходом непременно и в Риме и во всей империи воцарятся радость и беззаботное веселье. Надо признать, для таких надежд были основания. Стоустная молва разнесла далеко окрест — а кого не интересуют сплетни о жизни сильных мира сего? — вести о том, что Нерон получил хорошее воспитание под руководством того же Сенеки, что он веселого беззаботного нрава, что он обожает все, связанное с греческой культурой, а также развлечения и песни, как и многие в его возрасте. Со страстью предавался он, так же как всякий настоящий римлянин, гонкам колесниц, мог часами со знанием дела спорить о них с другими знатоками, как в наши дни спорят болельщики о шансах на выигрыш и забитых голах их любимых футбольных команд.
В те времена в Риме при цирке существовали четыре партии — спортивные клубы, как бы мы их сейчас назвали, — выставлявшие для участия в состязаниях на стадионе коней, колесницы и возничих: Зеленые, Голубые, Красные и Белые — так они назывались. Были знаменитости среди возничих, которые имели за спиной десятки побед, слава о которых разносилась далеко — совсем как о современных звездах футбола. Римские спортивные партии представляли собой настоящие крупные предприятия, располагающие многочисленным административным и техническим персоналом. Их целью было оказывать услуги лицам, которые пожелали организовать для народа зрелища, — главным образом высшим сановникам и самим императорам.
В ту эпоху зрелища являлись совершенно необходимой составной частью общественной жизни, будучи тесно увязаны со всеми политическими событиями в стране; в них находили разрядку естественные инстинкты борьбы и азарта, присущие психике каждого настоящего мужчины, независимо от эпохи, в какую ему выпало жить. Как и Калигула, Нерон был горячим болельщиком Зеленых.
Несомненно, имело значение и то, что в молодости Нерон мог нравиться своим обликом. Вспомним, в Античности всегда придавалось большое значение внешности. Нерон был довольно высокого роста, с правильными чертами лица. Густые светлые волосы спадали на плечи, прикрывая (пожалуй, немного толстоватую) шею, светлые зеленоватые глаза часто были прищурены — следствие близорукости. С годами, правда, проявилась склонность к полноте, а поскольку ноги Нерона оставались очень тощими, фигура его особой пропорциональностью не отличалась. Этот дефект, однако, в значительной степени позволяли скрывать длинные одежды, в которых тогда появлялись по торжественным случаям.
Симпатичный, нормальный юноша — таким видели римляне Нерона в тот знаменательный день 13 октября 54 года, когда разнеслась весть о смерти Клавдия и был провозглашен цезарем его преемник, приемный сын. А как же родной сын почившего императора, Британик? Ему было в ту пору всего 13 лет, и все согласились, что в таком возрасте нельзя претендовать на власть, и не нарушили никаких законов, обойдя мальчика. В конце концов, ничего плохого Британику не учинили, у юноши было все впереди, опасность ему никакая не грозила, недаром же Нерон взял себе в жены его родную сестру, четырнадцатилетнюю Октавию.
В полдень этого же дня когорты императорской гвардии провозгласили Нерона цезарем. Нерон явился в казармы преторианцев и произнес речь (написанную, по всей вероятности, Сенекой), в которой доводил до сведения присутствующих горестную весть о кончине Клавдия, заверял, что во всем будет следовать его делам, и обещал одноразовую прибавку к жалованью.
Затем цезарь отправился в сенат, где тоже произнес речь (также написанную Сенекой), после чего сенаторы, захлебываясь от угодливости и подобострастия, наперебой кинулись славословить новоиспеченного императора. Нерон тут же получил титул Августа и все возможные и невозможные звания и привилегии, которыми пользовались его предшественники. Каждое очередное верноподданническое предложение сенаторы встречали бурными аплодисментами, переходящими в овацию, и принимали единогласно. Молодой цезарь с присущей ему скромностью послушно согласился на все, лишь в одном случае позволил себе возразить: он не принял титула «Отец отечества», рассудительно заметив, что вряд ли ему в его возрасте пристало так себя называть. На этом же заседании сенаторы, стремясь смягчить сыновнее горе Нерона, причислили Клавдия, к сонму богов.
Лишь поздним вечером новый император вернулся во дворец на Палатинском холме. Дежурный офицер ночной городской стражи, как водится, обратился к нему за паролем на предстоящую ночь. Молодой цезарь сходу назвал его — optima mater, лучшая мать.
Всем своим поведением новый цезарь стремился доказать, что эти слова выражают его действительные чувства к матери. Он всегда подчеркнуто демонстрировал свое уважение к ней. Агриппина, однако, не собиралась довольствоваться лишь внешними знаками почитания, ей нужна была реальная власть. Всеми силами честолюбивая женщина добивалась ее и многого достигла. Она обрекала на смерть неугодных ей людей, добиваясь для них смертного приговора; через доверенных лиц осуществляла контроль над финансами империи. Зримым подтверждением влияния Агриппины в государственных делах явились серии монет, выпущенных Нероном в начале его правления. На некоторых из них на одной стороне был выбит профиль Нерона, а на другой — его матери, на некоторых же — оба профиля рядом, как равноправных властителей.
Правда, Агриппина не могла участвовать в заседаниях сената, ибо женщинам вход туда был запрещен, но, укрывшись за занавесом библиотечного зала, она слышала все происходящее в сенате. Это не было ни для кого тайной, и ораторы взвешивали каждое свое слово. Властная женщина сделала попытку изменить давний обычай и однажды, когда принимали послов из Армении, вошла в сенат и села рядом с сыном. Тот растерялся и не знал, что делать. Мудрый Сенека шепнул ему пару слов, цезарь поспешил встать, нежно приветствовал мать и заговорил с ней. Прием зарубежных гостей был прерван и перенесен на другое время. Тем самым удалось избежать скандала в международных отношениях.
В действительности же в первые годы правления молодого императора главные роли в государстве играли Сенека и Бурр. Между ними и Агриппиной скрыто велась постоянная упорная борьба. Воспитатель Нерона и префект его преторианцев всеми силами старались отстранить Агриппину, ограничить ее влияние. Захвати она действительную власть, вернутся мрачные времена Тиберия и Калигулы, — считали они, — ибо жестокий нрав, болезненная подозрительность, абсолютное отсутствие всяких моральных принципов и непомерные амбиции этой женщины уже были всем известны.
Стараясь укрепить свои позиции, обе враждующие стороны всеми средствами добивались благосклонности молодого императора, потакая ему во всем, выдумывая все новые развлечения. Раз нравится, пусть занимается сочинением и исполнением песен, пусть пропадает на состязаниях певцов и возничих, только бы не вмешивался в государственные дела. Он еще не дорос до них, так что самое лучшее — не мешать своим опекунам. Это был, пожалуй, единственный пункт, по которому сходились мнения обеих противоборствующих сторон. Цезарю оставались только чисто представительские функции. Даже тексты для выступлений ему сочинял Сенека — первый раз в истории Рима глава государства читал чужой текст. Поскольку же Нерон был неглуп и обладал определенным актерским даром — необходимым качеством каждого политика, он неплохо справлялся с этими своими обязанностями.