Скажем еще о двух знаменитостях первоначальной церкви, о Тертуллиане и о святом Киприане, который взял себе его за образец. Первый был суровым и ревностным африканским священником. Жестокость характера толкнула его к монтанистам, у которых он заимствовал желчные мысли, соответствовавшие его мрачному, меланхолическому характеру. Тем не менее мы узнаем от святого Иеронима, что соперничество и дурное обращение со стороны римского духовенства изменили настроения Тертуллиана и побудили его возмутиться против церкви. Человек с его характером, у которого мозг, естественно, был разгорячен постоянными постами и умерщвлением плоти, имел, надо полагать, видения и откровения и, во всяком случае, легко поддавался чужим откровениям. Несмотря, однако, на его заблуждения, церковь закрывает глаза на его ошибки и придает большое значение его произведениям. Самые правоверные богословы полагают, что они обязаны считаться серьезно с его авторитетом. А ведь, как мы уже мимоходом упомянули, Тертуллиан считал бога телесным и, следовательно, был настоящим материалистом. Точно так же он считал материальной и душу. Это с несомненностью вытекает из следующего его высказывания, которого приличие не позволяет нам привести в переводе: in ipso ultimo voluptatis aestu, quo genitale viru sexpellitur, nonne aliquid de anima sentimiis exire?
Что касается тертуллиановской морали, то христиане его эпохи, очевидно, считали себя свободными от какого бы то ни было общественного долга. Вот как он пишет в своем трактате "De pallio": "Я ничем не обязан ни адвокатской трибуне, ни мечу, ни торговым делам; я не ходатайствую перед судьями, не домогаюсь голосов, ни перед кем не заискиваю; я не веду тяжб, не хожу на войну, не появляюсь никогда на собраниях. Я ушел весь в себя-в этом мое единственное занятие; моя единственная забота -освободить себя от всякой заботы. Жить хорошо можно научиться наедине, а не в обществе. Пусть стоики сколько угодно говорят о необходимости заниматься общественными делами,-кто умирает сам для себя, рождается и живет тоже для себя".
В приведенной цитате Тертуллиан, по-видимому, хотел в немногих словах выразить весь дух христианства, явно стремящегося изолировать человека, сделать его неуживчивым мизантропом, ожесточить его, вытравить из него все полезные для общества добродетели. Ведь, кто живет в полном одиночестве, тот неизбежно становится желчным и злым, не расположенным делать добро себе подобным. Если религия считает такие настроения похвальными, то в глазах разума они отвратительны. По Тертуллиану, истинный христианин не может быть ни гражданином, ни солдатом, ни судьей, ни чиновником, ни адвокатом; истинный христианин - монах; но ведь монах - человек, совершенно бесполезный для государства. Ученый Шпангейм-сын выпустил в 1679 г. диссертацию, специально посвященную теме о "легковерии Тертуллиана". О. Мальбранш называет этого же учителя, который пользуется огромным авторитетом в церкви, мечтателем.
Святой Киприан, епископ карфагенский и мученик, был сначала преподавателем риторики. Приняв христианство, он учился на произведениях Тертуллиана, которого называет своим учителем. Поэтому его собственные произведения представляют собой напыщенный детский лепет Он старается никогда не выражаться просто. Его стиль всегда иносказательный, пересыпанный гиперболами способными поразить воображение, но не убедить рассудок. Таков был вообще стиль первых отцов церкви. Поэтому император Марк Аврелий, говоря о том, чем он обязан одному из своих учителей, называет также умение "писать не так, как христианские учители". В эпоху святого Киприана священники бывали еще женаты. Но наш святой, обратившись в христианскую веру, самым грубым образом прогнал свою жену, хотя, при его темпераменте, она ему очень была нужна, если верить его ученику и биографу Понтию. Представление о совершенстве безбрачия должно было легко зародиться в. уме фанатика, убежденного, что надо отказаться от самых нежных уз, чтобы последовать за Иисусом Христом. Не удивительно, что при таком суровом характере Киприан сильно восставал против нравов современных ему христиан. Он запрещает девушкам носить какие-либо украшения или даже соблюдать чистоплотность. Особенно он выступает против одного довольно странного обычая, который был тогда в ходу: девушки, которые вообще сделали целомудрие своей профессией, без всякого, однако, стеснения спали с мужчинами, утверждая, что между ними не происходило ничего неприличного, и предлагая даже матронам исследовать их. Эти девственницы, действительные или мнимые, назывались agapetai, то есть возлюбленные. Церковники уверяли, что они любили их только платонически;
это, однако, не мешало соблазну, как это можно видеть у святого Иеронима в послании 22 к Евстахию.
Особенно много усердия проявляет наш святой, когда речь идет об авторитете епископа. В таких случаях он развертывает все свое красноречие против тех, кто осмеливается противиться прелату. С его взглядами на отлучение мы уже познакомились. Они показывают, что этот смиренный пастырь считал себя правомочным распоряжаться спасением душ своей паствы и был уверен, что любовь к ближнему требует от него безжалостного осуждения всех, кто противится его деспотическим решениям.
А решения святого Киприана и его сторонников не всегда сходятся с теми решениями, какие приняли впоследствии церковь и другие отцы. Так, в его время как раз возник спор, наделавший впоследствии много шума, по вопросу о том, надо ли вторично крестить еретиков, когда они возвращаются в общину верных. По этому случаю наш святой, вопреки мнению римской церкви, опираясь на созванный им многолюдный собор африканских епископов, упорно настаивал, что еретиков надо вторично крестить. Он, таким образом, был повинен в ереси донатистов, которых католическая церковь впоследствии под руководством великого святого Августина жестоко преследовала и осудила на многих соборах.
Глава пятая.
ОТЦЫ ЦЕРКВИ ПРИ ХРИСТИАНСКИХ ИМПЕРАТОРАХ: СВЯТЫЕ АФАНАСИЙ, ВАСИЛИЙ,
ЗЛАТОУСТ, КИРИЛЛ. АВГУСТИН, ИЕРОНИМ. ГРИГОРИЙ ВЕЛИКИЙ.
После краткого разбора взглядов и поведения учителей церкви, живших в эпоху язычества, бросим беглый взгляд на тех отцов церкви, которые появились после того, как христианство стало пользоваться покровительством императоров и одержало победу над своими гонителями. Эти учители не были ни образованнее, ни честнее, ни добрее. Напротив, они оказались еще более слепыми и открыто проявили свою злобу. В этих пастырях церкви, которых превозносят за святость и знания, мы находим лишь гордость, упрямство, жажду мести, жестокость, интриганство, честолюбие и алчность. Словом, приходится воскликнуть вместе с поэтом: "Столько желчи вмещает сердце святош!"
С тех пор как Константин избавил церковь от страха преследований, христиане дали полную волю своим страстям и стали бесчеловечно преследовать и уничтожать друг друга, сражаясь под знаменами своих почтенных наставников, которые никогда не могли прийти к соглашению по вопросам веры и всегда утверждали, что нет ничего важнее на свете, чем следовать выдуманному ими самими учению. Словом, епископы, которые при императорах-язычниках вынуждены были сдерживать свой фанатизм и ярость и грызться втихомолку, решили, что при императорах-христианах им все дозволено.
С тех пор они в своем бешенстве покрыли весь мир позором и кровью. Мир, дарованный церкви благодаря покровительству Константина, послужил для ее служителей сигналом к открытой войне, длящейся до сих пор.
Первым бойцом, отличившимся в этой "священной" войне, был святой Афанасий, епископ александрийский. До него церковь еще не приступала к серьезному изучению того, что собой представлял основатель христианства Иисус Христос. Находили, что евангелие достаточно ясно его определило, называя его сыном божьим. Но евангелие называет его и сыном человеческим. Короче, писания апостолов, как мы уже заметили, не высказываются вполне определенно насчет божественности своего учителя. Социн и его последователи утверждали, что до Никеиского собора вся христианская церковь разделяла в вопросе о Христе их точку зрения, отвергающую его божественность, и что члены Никейского собора взяли на себя смелость выдумать новый догмат, неизвестный их предшественникам. Такого же мнения, по-видимому, отец Пето, иезуит и очень ученый критик, а до него ученый Этьен де Кур-сель, протестант. Сандиус в своей "Истории церкви" постарался доказать, что все отцы церкви до Ария разделяли его точку зрения. Знаменитый Жан Леклерк установил, что на основании некоторых рукописей посланий святого мученика Игнатия последний оказывается арианинэм.