— В дар храму принесли несколько белых кроликов. Их надо зарезать, освежевать и поджарить. Кто из вас пойдет со мной на кухню и поможет? Ты? — обращается он к Хуа То.
Мальчик отрицательно качает головой.
— Наставник велел, чтобы вы беспрекословно подчинялись мне, иначе вас изгонят из обители! — сердится послушник.
— Простите, уважаемый, я сделаю для вас все, что угодно, но только не это, — низко кланяется ему Хуа То.
Напуганные угрозами, пятеро ребят отправляются за послушником, шестеро остаются с Хуа То. Он спокоен внутри: человек, способный убить белого кролика, никогда не станет монахом Шаолиня. И действительно, вместо кухни пятерку ребят отводят за ворота. Затем послушник возвращается.
— Вы прошли основные испытания. Ваша стойкость и благоразумие заслуживают награды. Каждому из вас положено по три лана[17] серебра — они немного утешат вас, если провалите дальнейшие экзамены.
В руках у То оказываются деньги — давненько он не держал их. Мальчик прячет монетки в рукав халата.[18]
Снова ночь. В конце часа Тигра[19] холод будит Хуа То — как оказывается, вовремя, потому что вслед за зарей приходит маленький жрец.
— Вчера послушник напутал, выдал вам деньги раньше срока, — мягко говорит монах. — Я хотел бы пока взять их у вас обратно.
Без колебаний все протягивают ему серебро. Наставник берет, считает, качает головой:
— Послушник вручил каждому из вас по два лана, а вы возвращаете по три. Я не могу брать с вас лишние деньги, оставьте их себе.
— Сяньшэн,[20] — возражает один из мальчиков, — нам дали ровно столько, сколько мы возвращаем.
— Этот послушник — сын богатых родителей. У него много серебра, дома остались маленькие братья. Он очень жалеет мальчишек, которые проходят испытания для вступления в храм, а потому сам добавил каждому из вас по лану. Это ваши деньги, пользуйтесь ими.
Монах протягивает часть серебра обратно. Двое ребят неуверенно подставляют ладони, пятеро демонстративно закладывают руки за спину.
— Высокочтимый, мы жаждем попасть в святую обитель, а там не нужны мирские блага. Пусть серебро, даже если оно наше, пойдет на нужды храма, — выражает общее мнение Хуа То, низко кланяясь.
Лицо монаха светлеет.
— Ты верно говоришь, малыш. Вы прошли испытание на честность, — обращается он к двум ребятам, взявшим деньги, — вернули мне ровно столько, сколько вам дали. Но забыли истину, которую только что изложил ваш товарищ. Ступайте домой.
Глотая слезы, неудачники отправляются к воротам. Остальных кормят лепешкой и супом.
В час Овцы,[21] когда жара невыносима, к ним снова выходит маленький жрец.
— Начнем первый урок, он послужит испытанием вашей выносливости. Смотрите, вот поза мабу — «лошадиный шаг».
Монах ставит ступни параллельно на расстоянии в два раза шире плеч, приседает так, что его бедра идут параллельно земле, выпрямляет спину и шею, подтягивает сжатые кулаки к поясу. Мальчики повторяют его движения. Послушник тем временем укрепляет на каменной плите свечку из ладана высотой в чи[22] и поджигает.
— Будем стоять, пока не сгорит эта курительная палочка.[23]
Хуа То внутренне содрогается: такая палочка будет гореть четверть стражи. Хорошо, что он знал про это испытание и заранее к нему готовился, упражнялся. Но все равно выстоять в позе мабу полчаса в самое жаркое время дня на солнцепеке — истинная пытка.
Под бдительным взглядом жреца нельзя ни на секунду выпрямить ноги, шевельнуться. Ступни, голени, бедра дрожат, раскаленный воздух железным обручем давит на череп, пот со лба разъедает глаза. И тогда мальчик вызывает из глубин памяти то, чего не позволял себе вспоминать, — свое недавнее прошлое, свое счастливое детство и его страшный конец. Душевная боль помогает преодолеть боль физическую.
Когда свеча почти догорает, двое ребят падают. Трое, выдержав испытание до конца, валятся на землю с криками ужаса и удивления — они не могут разогнуть колени. На помощь приходит монах: пальцами давит какие-то точки на пояснице, массирует ноги. Судороги прекращаются, боль ослабевает, хотя и не проходит совсем. Ноги делаются ватными.
Затем жрец подходит к тем, кто не выдержал испытания. Они уже оправились и растирают себе мышцы.
— Вы слишком слабы, — сурово говорит он. — Это полбеды. Но вы не до конца честны, не полностью искренни в своем желании учиться у братьев нашего храма. Ваши души и сердца не вложены целиком в стремление стать монахом Шаолиня. Вы подобны девушкам, которые уже закололи волосы шпильками, но не умеют шить.[24] Отправляйтесь домой! А для вас троих двери храма открыты.
18
Конец широкого рукава китайского халата или немного сшивался снизу вверх по направлению к кисти, или просто ссужался к кисти: таким образом в нижнем углу рукава получался карман, где хранили мелкие вещи.
23
Курительные свечи — палочки различной длины и толщины из прессованной рубленой соломы, бумаги или опилок с добавлением ароматов (сандала и др.). Употреблялись для курения перед изображениями божества.
24
Девушки закалывали волосы шпильками в 14 лет, это считалось совершеннолетием. Неумение шить — один из самых серьёзных упрёков женщине, ибо шитьё и вышивка в Китае были неотъемлемой частью женского воспитания.