— Твои слова лживы. Ты велел распространять слухи, будто станешь вторым Зулькарнайном. Меня это тоже не устраивает. Пусть Ахмет сам завоюет мир. До древнего царя тебе далеко. Против Ахмета ты вообще ничто. Однако арабы не зря говорят: «Нельзя пренебрегать врагом, если даже он ничтожен». Ты опасен, а потому умрешь!
…Арабы еще и другое весьма точно подметили: «Я сидел развалившись, и болтливость мне повредила». Надо спасаться…
— Инч Алла! Как ошибается госпожа! И все равно я с готовностью исполню ее волю — когда Ахмет станет султаном и подтвердит ее приказ. А пока что не могу позволить лишить меня жизни. Я служу Османской династии, кто бы ее ни представлял: Ахмет или его братья. Знай же, госпожа, что йени-чери перевернули котлы! Кроме меня никто не остановит их марша на Сераль!
Настал черед Фатиме побледнеть.
Янычарские котлы являлись для орт тем же, чем серебряные орлы для римских легионов или знамена для современных армий — символами боевого братства и доблести. Если «новое войско» переворачивало котлы, стены Сераля дрожали.
Йени-чери участвовали в заговоре против Мурада I, во главе которого стоял один из царевичей.
Мехмету I они помогли убить брату Ису, а сыновьям этого падишаха, братьям Мурада II, наоборот, спастись бегством.
Гвардия принесла победу Баязету II сначала в схватке с братом Джемом, потом с восставшими сыновьями. Она же лишила его трона, взбунтовавшись против него под предводительством сына Селима I, не зря заслужившего прозвище Явуз (Суровый).
Янычарские ятаганы расправились с сыновьями Сулеймана II Великолепного, обеспечив престол Селиму II.
Историю дворцовых переворотов Фатима знала прекрасно. Так что худшей новости Искандар вряд ли мог сообщить!
Сам он тоже чувствовал себя неуверенно. Телохранители и мазулы сражаются хуже, чем его испытанные в походах йени-чери, но врагов куда больше. А главное, на него самого направлены десятки стволов. Уцелеет ли он в схватке, прежде чем орты придут на подмогу? И даже если потом йени-чери презрят посулы Фатимы, не прельстятся на обещания наград и почестей, растопчут ее и Ахмета, Искандару с того какая корысть? Он уже будет мертв…
Фатима словно угадала его мысли:
— Мне кажется, у нас найдется, что сказать друг другу без лишних ушей. Пусть наши слуги остаются тут, а мы вдвоем пройдем в тронный зал и побеседуем.
Искандар колебался недолго: терять нечего. Вряд ли Фатима заранее предвидела такое сопротивление и приготовила ловушку еще и в тронном зале. Зато у него появится больше шансов расправиться со старухой.
— Не тщи себя надеждой прирезать меня, самому оставшись в живых, — предупредила Фатима, доставая из-под одежды пистоль. — Я помню, ты умелый воин, метко кидаешь кинжал. Но пуля быстрее клинка.
— И ты учти, госпожа, никакая пуля не убивает сразу, даже попадая в сердце.
— Намекаешь, что успеешь расправиться со мной и после выстрела? Возможно. Я не нажму курок, если ты не нападешь. Нам обоим нужна жизнь. Но нам обоим нужна и власть. Я первой захватила ее, ты пытаешься вырвать трон из рук моего внука. Или когда-нибудь попытаешься. Я должна обезопасить династию, обезвредив тебя…
— Если я поклянусь, что не стану покушаться на престол и буду верным слугой Ахмету, ты мне поверишь?
— Нет. Клятвы и обещания держат только простолюдины, для владык обязательств и договоров не существует. Ты ведь не станешь полагаться на мое обещание сохранить тебе жизнь, если ты утихомиришь йени-чери?
— Персы говорят: «Верь слову, но бери в залог ценности». Я поверю тебе, госпожа, ибо у меня есть залог — Иса и Джем.
— Так это ты их спрятал?!
— Так далеко, что тебе их быстро не найти. В случае моей гибели Иса очутится в венецианских владениях, ведь его мать — христианка. Джем окажется в Иране — в нем половина персидской крови. В руках своих полусоотечественников они станут прекрасным оружием против Османской империи, запалят ее с двух концов. Середину зажгут греки, которым мой посмертный хрип прозвучит призывом к восстанию. Славно начнет свое царствование великий падишах Ахмет Первый!
— Я недооценила тебя. В игре «сто забот» такое положение называется безысходным. В моей власти твоя жизнь и свобода. Моя жизнь и будущее моего внука в твоих руках. Надо искать выход из тупика. В какую страну ты хочешь уехать?
Искандар лихорадочно размышлял — как на Керестешском поле.
«Персы меня знают плохо, христиане слишком хорошо. В Иране мне окажут холодный прием, в Странах Золотого Яблока — чересчур горячий: на костре».