Решимость: да будет решимость прочна. Смело поступай в школу, прилежно учись искусству кулака.
Путь: да будут движения верны. Схватывай исток и силу движения, входи со стороны и наноси удар твердо.
Чуткость: да будет чуткость проникновенна. Возьми за основу мягкость и уравновешивай жесткое и мягкое.
Внимание: да будет внимание безупречно. Будь точен в каждом касании, не маши руками попусту.
Решительно подошел к воротам. Привратник лениво протянул:
— Слу-у-у-шаю вас.
— Дома ли его сиятельство Хун Хсиучуан?
— Он дома, но не принимает…
«…Брешешь, собака. „Золотоносец“ рассказывал, что Хун целыми сезонами не вылазит из своей берлоги. К нему, опальному, никто почти не приходит, и он рад-радешенек любому гостю. Этим пользуются всякие гадатели, сказители, фокусники, монахи. А ты тут болтаешь: не принимает…»
— Тогда бы мне повидаться с управляющим Чжан Анем, дело есть…
— Он просил его не беспокоить без важных причин…
«…Ждешь от меня подарка. Жри, цепной пес!»
Хуа То вытянул лан серебра и протянул привратнику. Тот воровато оглянулся по сторонам, спрятал деньги, пропустил монаха во двор и отправился за управляющим.
Появился Чжан Ань, степенный толстяк с большими щеками и хитрыми глазами, похожий на оборотня-барсука.
— Ваш покорный слуга, еще пребывая в миру, имел счастье состоять в дальнем родстве с господином Хуном, — вкрадчиво зашептал Хуа, поднося десять лан. — Однако сейчас я пришел не по родственным делам. У меня важные, не терпящие отлагательства сведения для его сиятельства.
Управляющий повел его через мощеный темным камнем двор в глубь особняка. Всюду пестрели ярко-красные надписи, проходы между постройками украшали покрытые зеленым лаком перила. Миновали большую залу, еще одни парадные ворота и очутились у пристройки, выходившей на юг.
На золотой таблице рукой самого императора было начертано: «Приемная Хун Хсиучуана». Высочайшая честь была оказана хозяину усадьбы, когда тот считался фаворитом при дворе.
Хуа остался ждать у дверей, а Чжан Ань пошел доложить, потом велел ему войти. В комнате, что находилась перед кабинетом, восседал одетый по-домашнему секретарь Цай Ю — маленький и худой, с надутыми от важности щеками.
«…Этому совать деньги бесполезно, попытку подкупа он сочтет за слабость. Таких надо брать на испуг…»
— Откуда явился и зачем? — строго спросил Цай Ю.
— Ваш покорный слуга принес важные новости. Прошу, ваша милость, немедля допустить меня к господину Хуну.
— Его сиятельство отдыхает, утомившись после государственных дел, и не изволит никого принимать. Приходи завтра.
— Новости не терпят отлагательств.
— Хорошо, изложи суть дела мне, я доложу его сиятельству, а он уж сам рассудит, принимать тебя или нет.
Хуа То ожидал такого поворота дел и был готов к нему заранее. Монах распрямил спину и заговорил дерзким голосом, всем своим видом показывая, что он более важный человек, чем тот, за кого вынужден себя выдавать.
— Смею просить от имени тех, кто меня послал, не требовать разглашения секрета, который предназначен лишь для уха его сиятельства. Даже зная высокие достоинства вашей милости и вашу безграничную преданность господину Хуну, не могу позволить себе приоткрыть и кончик драконова хвоста. Ведь дракон ведает все на свете благодаря волшебной паутине и накажет того, кто много болтает. Как гласит пословица, я хочу, чтобы вы меня поняли — вы должны хотеть понять меня…
Цай Ю понял намек и содрогнулся, почувствовав отдаленное и все равно грозное шевеление Божественной Паутины.[196] А упоминание дракона — это же титул Сына Неба! Страшно-то как! Слишком много узнаешь — слишком рано умрешь.
Цай Ю, как абсолютно все секретари, евнухи, телохранители и другие доверенные лица в Поднебесной, был осведомителем, тоненькой паутиночкой в колоссальной шпионской сети, раскинутой по всей стране и далеко за ее пределами. Он отлично представлял, к чему приводит излишнее любопытство к делам сиятельных пауков, которые охотятся на просторных угодьях Божественной Паутины. Они высосут всю кровь из неосторожного или глупого, осмелившегося обратить на себя их внимание, подобравшегося к их тайникам чересчур близко.
Монаха послали не те, кто завербовал меня самого, иначе он назвал бы пароль или подал условный знак. Это вовсе не значит, что он самозванец. Каждый крупный паук имеет на побегушках сотни маленьких ядовитых паучат, которые, получая жалованье из государственной казны, на самом деле служат только тому, благодаря кому они это жалованье получают, — своему непосредственному начальству, тайным покровителям. Если не допустить пришельца до Хун Хсиучуана, вызовешь гнев пославших его и не заслужишь благосклонности своих нанимателей: ведь они наверняка захотят узнать содержание послания, предназначенного для чужого уха. Хун по-стариковски болтлив и ничего не сумеет сохранить в тайне. Однако он же и по-стариковски гневлив. Коли проведает, что я перехватил гонца, не сносить мне головы.
196
Божественная Паутина — образное название императорской секретной службы, старейшей в мире, насчитывавшей десятки тысяч агентов и подчинявшейся в то время дворцовым евнухам.