Сегодня уже праздник Двойной девятки.[217] Прошедшее время он жил подобно остальным наставникам, упражнялся вместе с ними, обучал послушников. Все по-прежнему дружелюбны с ним, уважают и любят его, как брата. Тайпан разговаривает с ним, как с сыном.
Почему же он чувствует себя изгоем, почему тонет в этом море всеобщей приязни и благожелательства?!
Настоятель По оторвал взор от трактата легендарного императора Шэньнуна, первого в мире учебника по лекарственным травам, и улыбнулся своему любимцу.
— Я ждал, что ты потребуешь решающей беседы, Маленький Дракон, — назвал он гостя почетным именем, присвоенным после сдачи выпускного экзамена. — У другого выжидание и нерешительность продолжались бы годы. Ты же не рожден быть обработчиком нефрита.
Хуа То не обиделся на прозрачный намек. Особая твердость нефрита требует от мастеров огромного терпения и прилежания: одна маленькая подвеска делается два-три года. Что ж, нетерпеливость, неумение ждать — главные недостатки его характера, он это признает…
— Что гнетет тебя, сын мой?
— Сяньшэн, я уподобился чиновнику, которого допустили до стола в ямэне, не выдав шапки и пояса…[218]
— Только и всего? Не пристало обитателю храма валяться в красной пыли, то бишь предаваться суете лишь из-за того, что ему не стригут волосы и не одевают в желтое. Да и в конце концов, хорош Лянский сад, а долго в нем не проживешь.[219] Лунный старец не привязал тебя к обители красными нитями.[220] Сумев совершить побег отсюда, а потом пройдя Коридор смерти, ты обрел свободу входа и выхода. И потом, монаха, который изуродовал и унизил родственника императорского дома, ищут сюньбу и Божественная Паутина. Пока я скрываю тебя, но долго оставаться здесь тебе опасно…
— Тайпан, я окружен заботами храма, как шашки игрока, проигравшего партию в вэйцы,[221] фигурками противника. Я не могу уйти просто так, даже если обитель не нуждается более в моих услугах. Я ответил врагу злом на зло. Ныне я обязан воздать добром за добро — и Шаолиню, и вам лично, и всем братьям. Приказывайте, я готов отдать свою жизнь. Мне самому она больше не нужна, я выполнил свое предназначение. Расправа с обидчиком для меня была лишь свадьбой в период траура.[222] Мне теперь все равно — жить или умереть, молиться или сражаться! Располагайте мною!
— Похвально, что ты достиг гармонии, при которой жизнь и смерть едино желанны и нежелательны. Прискорбно, что ты не обрел высшей цели, утолив жажду мести. Бодхитсатвы отдаляют от себя нирвану, дабы направить человеческий род на путь истинный. Не храму, не мне должен ты услужить, а тому, что является корнем всего…
— Смысл сказанного вами не достиг моего разума…
— Что общего у хань-жэнь, хань-цзы, хань-хуа?[223]
— Хань — старинное название и символ Срединной империи!
— Вот и послужи Хань!
— Каким образом?
— Иероглиф шоу, обозначающий долголетие, как известно, в живописи изображается сотней различных способов. Путей служения Хань во много раз больше, только слепой их не увидит!
— Сяньшэн, простите, цитировать при вас Кун-цзы все равно, что хвастать своим топором перед домом Лу Баня.[224] И все же напомню, что, согласно его учению о дао,[225] предписывающему создание определенных порядков в обществе, есть три главных устоя: почитание подданными своего государя, детьми отца, женою мужа. Мудрец ничего не говорил о необходимости служить стране.
— Времена меняются. Что было хорошо для Кун-цзы тысячелетия назад, плохо для нас…
— Вы святотатствуете, подрываете каноны… — вяло пробормотал потрясенный То.
— Хоть бы и так! Вся жизнь — это ниспровержение авторитетов и избитых истин! Когда тебя принимали в храм, настоятель Као Минь предупредил: из трех главных устоев тебе надлежит выполнять лишь первый. Ты повиновался без слов, не плакал, как голодный котенок. Теперь, накануне твоего ухода из Шаолиня, я объявляю: отрекись и от первого устоя. Конец династии Мин близок, и тебе суждено стать одним из ее могильщиков ради спасения Хань.
— Разве я не могу остаться в храме и посвятить себя Будде?
— Увы, нет. Твои способности позволили бы тебе сделаться настоящим сифу — великим учителем, объединяющим качества непревзойденного бойца цюань-шу, искусного целителя, мудрого ученого и умелого наставника. Совершив побег ради мести, ты избрал себе другую дорогу — путь крови, насилия и жестокости. Вдобавок еще и украл серебро из храма…
217
Праздник Двойной девятки (или Середина осени) отмечается 9-го числа 9-й луны, отсюда и название. Связан с концом сельхозработ.
218
Шапка и пояс — атрибуты чиновничьей одежды. По разным их формам и украшениям на них, а также по чиновничьей печати, висящей у пояса, судили о чине и должности чиновника.
219
Лянский сад — знаменитый парк, который разбил в своем именье в Кайфыне ханьский князь Лян Сяо-ван. Князь устраивал там пиры и приглашал много гостей. Проходили дни и гостям приедались красоты сада. Фраза стала известной пословицей.
220
Лунный старец — божество, покровитель вступающих в брак. Жил на Луне. Связывал новобрачных красными нитями, которые стали неотъемлемой частью китайского свадебного обряда.
221
Вэйцы — облавные шашки. В игре участвуют два игрока, каждый имеет по 180 шашек. Выигрывает тот, кто возьмет в окружение как можно больше фигур противника.
222
В период траура свадьбы игрались только в исключительных обстоятельствах, но потом молодые снова облачались в траур.
224
Лу Бань — легендарный мастер-строитель, выражение значит: хвастать перед куда более искусным человеком.