Год этот был очень плодотворен и для его долгих и трудных раздумий о баллистической траектории. Здесь, как и при рассмотрении свободного падения, Галилей исходил не из абстрактных движений, а изучал, как на самом деле перемещаются брошенные тела. Он отказался от разделения движений на «естественные» и «насильственные». Ломая вековые традиции, Галилей утвердился в мысли, что действительное движение вполне может слагаться из движения «естественного» и «насильственного». Огромную роль в отыскании истинной баллистической траектории сыграли его настойчивые размышления о том, почему движение Земли не сказывается на падении тела, сброшенного с большой высоты.
Исподволь приближался Галилей к открытию, которое явилось, по существу, рождением баллистики как науки.
Он пришел к выводу, что движение брошенного тела — сложное движение, оно слагается из двух: одного горизонтального и равномерного и другого вертикального и равномерно-ускоренного. Брошенное тело описывает параболическую линию.
Галилей напряженно работал над латинским трактатом, где излагал свои открытия, касающиеся движения.
Учебный год подходил к концу, но сборов в дорогу Галилей не затевал. Медлительность Козимо сердила его. Три месяца назад он высказал желание перейти на тосканскую службу, а вразумительного ответа ему так и не дали. Неужели Козимо, отделываясь любезностями, полагает, что он будет по-прежнему только из любви к своему государю каждый год жертвовать каникулами, дабы давать ему уроки математики? Особенно теперь, когда он с головой погрузился в интереснейшую работу!
В середине июня Галилей сообщил на родину, что нынешним летом во Флоренцию не приедет.
Трактат о движении писался не так быстро, как хотелось. Но Галилей был уверен, что скоро закончит работу, однако непредвиденные обстоятельства надолго оторвали его от этой рукописи.
Когда до него дошли слухи об изобретении в Нидерландах зрительной трубы, он отнесся к ним с известной осторожностью. Тем более что мнения сведущих людей разделились — одни им верили, другие нет. Но вскоре он получил письмо из Парижа от Якова Бадовера. Зрительные трубы существуют на самом деле!
На чем основано их действие? Он решил попробовать, не удастся ли и ему создать зрительную трубу. Много лет спустя, объясняя ход своих размышлений, Галилей писал: «Рассуждал я следующим образом. Устройство это содержит одно или более чем одно стекло. Одного стекла недостаточно, потому что форма стекла может быть либо выпуклой, то есть более толстой в середине, либо вогнутой, то есть более тонкой в середине, либо ограниченной параллельными поверхностями; но плоское стекло совсем не изменяет видимых предметов, вогнутое их уменьшает, а выпуклое значительно их увеличивает, но представляет очень неотчетливыми и искаженными, поэтому для получения эффекта одного стекла недостаточно. Перейдя затем к двум стеклам и зная, что стекло с параллельными поверхностями, как было сказано, ничего не изменяет, я заключил, что сочетание его с каким-нибудь из двух остальных не даст эффекта. Поэтому мне оставалось испытать, что получится из соединения двух остальных, то есть выпуклого и вогнутого, и здесь я обнаружил то, к чему стремился, и на пути этого открытия мне не принесло никакой помощи то обстоятельство, что подтверждение результата мне было уже известно».
Опыты с оптическими стеклами увенчались успехом. Галилею удалось изготовить зрительную трубу с трехкратным увеличением.
В июле 1609 года в Венеции появился некий иноземец, выдававший себя за изобретателя зрительной трубы. Он готов уступить свой секрет правительству республики, если получит в награду тысячу цехинов. Его изобретение принесет великую пользу в военном деле!
К похвальбе иноземца в Синьории отнеслись с недоверием. В ту пору уже знали, что в Нидерландах и Париже торгуют зрительными трубами, однако служить они могут разве что для забавы. Синьория поручила Паоло Сарпи дать отзыв по существу предложения.
Иноземец держался с важностью. Прежде всего он запретил вскрывать инструмент, желая создать впечатление, будто «секрет» заключен именно внутри трубы. Это, естественно, не прибавило у Сарпи к нему доверия: об устройстве «новых очков» было уже достаточно известно. Трубка и две линзы на концах, одна выпуклая, другая вогнутая. Так ее и описывали. И зря хитроумный иноземец повторяет, что не позволит ее разобрать.
Зрительная труба и впрямь как бы приближала отдаленные предметы. Но видно было плохо, изображение получалось расплывчатым. Ни один военачальник не поблагодарит за инструмент, который так исказит очертания боевой галеры турок, что ее примешь за собственное торговое судно. В покупке столь несовершенного инструмента, заключил Сарпи, Венецианская республика не заинтересована.