— Кто мы? — спросила окончательно сбитая с толку Рэйчел.
— Женщины семейства Гири, кто же еще, — ответила Марджи. — Все мы, несчастные, неудовлетворенные и печальные женщины семейства Гири.
2
После ланча Рэйчел отправилась погулять, на этот раз не вдоль берега, а в глубь острова. Свежий ветерок, поднявшийся утром, стих после полудня, горячий воздух был неподвижен. Такое состояние атмосферы вполне отвечало настроению Рэйчел: мысли ее были подобны стоячей воде и не желали отвлекаться от ночного гостя и его сказки. Она не хотела отходить далеко от дома, боясь разминуться с Галили.
Как нарочно, в воздухе сегодня кружились многочисленные жуки весьма внушительных размеров. Стоило Рэйчел посмотреть на них, она вспоминала, как ядовитое насекомое впилось в нежное бедро Джеруши, вспоминала, как Галили изобразил этот укус. Кажется, то было его единственное прикосновение? Легкий щипок, и все. Никаких нежностей. Но потом, когда она схватила его руку, как приятно было ощущать тепло его могучей ладони, шероховатость кожи.
Скоро она вновь прикоснется к его телу, но в этот раз они не только подержатся за руки. Она заставит его прижаться губами к тому месту, которое он ущипнул. И пусть этот поцелуй длится долго, очень долго — до тех пор, пока она не простит его за причиненную боль. В том, что все будет именно так, Рэйчел не сомневалась. Его сказка была лишь игрой, при помощи которой он стремился продлить сладкое ожидание. Но всякой игре приходит конец, и момент, когда тела их сольются друг с другом, неизбежен.
Рэйчел уселась на обочине дороги, обмахиваясь, как веером, огромным листом какого-то незнакомого растения. Образ Галили по-прежнему стоял у нее перед глазами. Она вспоминала, как футболка обтягивала его мускулистое тело, как сверкали в темноте его глубоко посаженные глаза, как лицо его время от времени освещала неуверенная, почти робкая улыбка. Вот и все, кроме имени, что она знала о нем. Почему же, спрашивала себя Рэйчел, мысль о том, что они могут больше не увидеться, повергает ее в отчаяние? Если ей просто нужна близость с мужчиной, это легко уладить — и здесь, на острове, и в Нью-Йорке. Нет, она не просто тоскует по мужскому телу, ей нужен именно он, Галили. Но чем он так пленил ее? Конечно, он хорош собой, но ей доводилось встречать мужчин и красивее. А его душа оставалась для нее тайной. Так почему же она сидит здесь и томится, словно школьница в ожидании первого свидания?
Рэйчел отбросила свой импровизированный веер и поднялась на ноги. Каковы бы ни были причины овладевших ею переживаний, чувства эти захватили ее всю без остатка, и уж конечно, они не улетучатся лишь потому, что она сочтет их безосновательными. Она хочет Галили, и ничего тут не поделаешь. Стоит ей вспомнить, что он ушел в море на своей яхте и что она не знает, где его искать, как сердце ее пронзает острая печаль.
Вернувшись домой, она обнаружила, что на ступеньках крыльца сидит Ниолопуа и потягивает пиво из банки. К стене дома была прислонена садовая лестница, а на лужайке высилась огромная куча срезанных лиан. Ниолопуа потрудился на славу и теперь мог позволить себе понежиться на солнышке и выпить пива. При появлении Рэйчел он ничуть не смутился, даже не счел нужным встать. Он лишь поднял к ней мокрое от пота лицо, прищурился и изрек:
— А вот и вы...
— Вы меня искали?
— Я просто удивился, что вы ушли, вот и все.
Ниолопуа поставил банку на ступеньку, и Рэйчел заметила, что он уже успел разделаться еще с тремя. Неудивительно, что теперь он был не таким робким и застенчивым, как при первой встрече.
— Вы выглядите так, будто ночью спали не очень хорошо, — заметил Ниолопуа.
— Так оно и было.
Ниолопуа сунул руку в сумку и извлек еще одну банку с пивом.
— Хотите? — предложил он.
— Нет, спасибо.
— Обычно я не пью на работе, — сообщил Ниолопуа. — Но сегодня особый случай.
— Да? — удивилась Рэйчел. — И что же случилось?
— Догадайтесь.
Рэйчел надоело изображать из себя любезную хозяйку — развязность этого малого начала ее раздражать.
— Слушайте, если вы сегодня закончили работу, вам стоит собрать свои инструменты и отправляться домой, — процедила она.
— Домой? — переспросил он, постукивая пальцами по пивной банке. — А что, если я скажу, что мой дом здесь?
— Не понимаю, о чем вы, — отрезала Рэйчел и взялась за ручку двери.
— Моя мать проработала тут всю жизнь. Я приходил сюда с ней, еще когда был совсем маленьким.
— И что?
— Я знаю этот дом так, как вы никогда не узнаете, — сказал он, отвернувшись от Рэйчел, словно не сомневался, что она в любом случае не пропустит его слова мимо ушей. — Я люблю этот дом. А вы приезжаете и уезжаете одна за другой и ведете себя так, будто этот дом ваш.
— Этот дом не мой. Он принадлежит семье Гири.
— Не совсем, — возразил Ниолопуа. — Он принадлежит женщинам Гири. Ни один мужчина ни разу не приезжал сюда. Только женщины. — В глазах его мелькнуло откровенное презрение. — Что у вас там за мужья, не понимаю? Почему вам надо приезжать сюда и... — выражение лица Ниолопуа стало еще более презрительным, даже брезгливым, — и... все... все здесь портить.
— Черт побери, я не понимаю, о чем вы говорите.
Рэйчел выпустила ручку двери и повернулась к Ниолопуа. Но тот не отвел взгляда. Он смотрел на нее почти с ненавистью.
— Ведь вы не думаете о том, что делаете с ним, правда?
— С ним? С кем?
— Вы знаете, кого я имею в виду. Всем вам здесь нужен только один человек.
— Он.
— Да. Он.
— Галили?
— Да кто же еще! — воскликнул Ниолопуа с таким видом, словно задать подобный вопрос мог лишь полный идиот. — Кто же еще это может быть? — На глазах у него выступили слезы, слезы ярости и обиды. — Из всех женщин только моя мать любила его. Только она! — Он отвернулся от Рэйчел, но она заметила, как несколько соленых капель упало на деревянные ступеньки. — Этот дом он построил для нее.
— Этот дом построил Галили? — изумилась Рэйчел.
Ниолопуа, по-прежнему отвернувшись, кивнул головой.
— Но когда?
— Не знаю точно, — буркнул Ниолопуа. — Давно, очень давно. Это был первый дом, построенный на побережье.
— Но этого не может быть, — возразила Рэйчел. — Галили слишком молод. Сколько ему лет, сорок? Да наверное, меньше.
— Вы о нем ничего не знаете, — сказал Ниолопуа. В его голосе послышались нотки сожаления, словно он думал, что неосведомленность Рэйчел обусловливалась не только недостатком информации.
— Так расскажите мне о нем, — попросила Рэйчел. — Помогите мне понять, кто он такой.
Ниолопуа смотрел в землю и ничего не отвечал, лишь сосредоточенно пил пиво.
— Пожалуйста.
— Все вы хотите одного — использовать его, — последовал ответ.
— Боюсь, у вас обо мне создалось неверное представление, — сказала Рэйчел. Он молчал, словно не понял ее слов. Тогда она решила пояснить: — Я не такая, как те, кто был здесь прежде, Ниолопуа. Я не Гири. То есть... конечно... я ношу это имя... В общем, дело в том, что я вышла замуж за человека, которого любила... то есть думала, что люблю. И оказалось, что он Гири. Тогда я понятия не имела, что это означает.
— Все равно, мой отец всех вас ненавидит. В душе.
— Твой отец? А при чем здесь он? — Она осеклась, потрясенная внезапно пришедшей ей в голову догадкой. — Господи боже, ты хочешь сказать, что Галили...
— Да. Я его сын.
Рэйчел опустила голову и закрыла лицо ладонями. На этом острове было слишком много тайн, которые были выше ее понимания, тут сосредоточилось слишком много горечи, обид и печали. Лишь одно она поняла — даже здесь, в этом раю, Гири сумели многое испортить. Неудивительно, что Галили ненавидит их. Она вполне разделяла его чувства. В этот момент Рэйчел желала смерти всем Гири. Какая-то часть ее существа желала смерти даже самой себе, ибо не видела иного пути выбраться из ловушки, в которую завлек ее брак с представителем проклятой династии.