«29 сентября 1938 года. После вчерашнего Вашего письма я спала хорошо и сегодня пошла в школу заниматься, было желание, а сил-то и не оказалось, еле кончила урок, голова кружится, ноги не держат, очевидно, эти дни взяли у меня все мои физические силы. Все спрашивают в школе, почему я не ходила, не занималась и почему я так похудела. Действительно, я очень осунулась, и видно по глазам, что я что-то пережила. Отвечаю всем, что болела и еще сейчас плохо себя чувствую. Мне просто страшно, как я буду работать в таком состоянии, конечно, нужно было бы уехать недели на две отдохнуть, но сейчас нельзя, нужно готовиться к двум спектаклям, еще третьего у меня концерт в филармонии, правда, я там танцую два старых номера. Это ничего, я с ними справлюсь, а вот к тем двум нужно много сил. Я успокаиваю себя, что это, может быть, первый день я так себя чувствую. Завтра, очевидно, будет немного легче, а потом пойдет всё по своему руслу, кто знает. Приложу все силы, чтобы не распускаться и держать себя в руках. Я же знаю, что ты любишь меня, что думаешь, что тебе тоже нелегко, всё это меня должно поддерживать, но, очевидно, эти несколько дней много отняли у меня как моральных, так и физических сил. Что это были за дни, я с ужасом о них вспоминаю».
«Любовь моя, радость моя, как я счастлива, Боже мой, как я тебя люблю! Только что мама принесла мне твое письмо, я со страхом его распечатала, боялась, что там написано страшное для меня, а оказалось, что ты любишь, вспоминаешь и не бросаешь меня и не велишь мне забыть тебя. Какая радость для меня, сразу взялись откуда-то силы, сразу стало весело, сразу всё забылось, и мои безумные дни после твоего отъезда мне кажутся каким-то тяжелым сном…
Если ты будешь мне писать такие письма, как последнее, я буду жить, буду работать, я завтра пойду в школу и начну работать, у меня появились силы, и, кажется, кончились мои мучения. Не будем думать о будущем, будем жить настоящим, еще так много предстоит в жизни неприятного, я думаю, что нам обоим будет легче. Ведь есть главное — это наша любовь, и что бы ни было, иметь такое чувство — это счастье, и как же можно мучиться, имея его. Никогда в жизни я не испытывала таких ужасных дней, как эти пять дней, я сидела дома, больше лежала, плакала, никого не впускала к себе в комнату и говорила всем, что я больна, я бросила работу, а свою работу я никогда не бросала, ни при каких обстоятельствах. Это всё говорит о том, что я люблю по-настоящему в первый раз в жизни, мне сейчас хочется кричать от счастья — от счастья, что ты любишь меня, что ты хочешь меня видеть, что ты стремишься ко мне. Я буду носить с собой твое письмо и каждую свободную минутку его перечитывать. Я его перечитаю до дыр. Я не знаю, что я с ним буду делать. Что ты мне даешь, если бы только знал!»
Согласно закону любовного тяготения Галя устремилась к тем, кто мог поделиться информацией об обожаемом ею «предмете», и отдалилась от близких ей, но малознакомых Радлову людей.
Ничего не подозревавший В. В. Макаров писал Улановой 25 августа 1938 года:
«Дорогая Галина Сергеевна!..
Очень давно не видел и не слышал я Вас — очень соскучился. Как Вы? Отдохнули, поправились, погуляли? Ужасно хочется повидать Вас. Вряд ли удастся это раньше сентября. Но на первый спектакль Вашего 11 сезона вырваться будет необходимо.
Вы не очень плохо относитесь к приставучему москвичу? Вам не очень трудно было взять лист бумаги и карандаш и написать мне записочку? Ну, пожалуйста, черкните мне, как прошло Ваше отдохновение на Селигере, чем Вы жили, отдыхали… Воображаю, сколько раз Вас фотографировали — заранее у меня слюнки текут… Как Вы себя чувствуете, начали ли заниматься, какие планы и желания, когда открывается сезон, когда Ваш первый спектакль?..
Очень надоедаю Вам? Но вот полтора месяца сдерживался, не писал, не призывал, а теперь — не выдержал, простите меня. Можно мне ждать Вашего ответа?
Глубоко уважающий Вас Макаров».
Погруженная в любовное томление Галина Сергеевна ответила только 3 октября, не забыв указать свое расписание:
Сентябрь — 4-го «Лебединое», 22-го «Раймонда».
Октябрь — 12-го «Спящая».
Ноябрь — 5-го «Фонтан», 9-го «Лебединое», 12-го «Спящая», 17-го «Лебединое», 28-го «Лебединое» в Москве.
«Милый Василий Васильевич!
Я посылаю Вам то, что Вы просили. Очень жалею, что мало видела Вас в Москве. Правда, я была очень занята, но и Вас теперь трудно поймать. Приезжайте к нам, Вы совсем забыли, как выглядит Ваш любимый город, и я думаю, что у меня будет свободное время и мы сможем поговорить как следует.