Галя решила «пригасить» сплетни, везде появляясь с кинорежиссером Леонидом Траубергом, пожинавшим лавры после выхода на экраны кинотрилогии о Максиме. Она нарочно говорила, будто Леонид Захарович (кстати, давно женатый) ее постоянно навещает, сводила его со своими знакомыми — в надежде, что они перестанут говорить о ней с Радловым. А в начале декабря Уланова решила учинить скандал:
«Я ударю по лицу одного драматического артиста, который совершенно в непозволительном тоне в очень большой компании народа говорил гадкие вещи про меня, я его должна буду на днях встретить или на улице или где-нибудь, мы знакомы, и я ему отвечу за его язык. Всё это, конечно, ерунда, но всё же она очень действует на меня».
Но пересуды не прекращались. 10 декабря 1938 года Уланова писала Радлову:
«За эти дни я много узнала о нас с тобой. Передаются такие мерзкие сплетни, люди так хотят знать все подробности, что выдумывают всевозможные гадости и передают друг другу с новыми вариантами. Это очень противно тем более, что чувствуешь себя совершенно беспомощной, нельзя заставить их молчать, разубеждать — значит усилить подозрения, а так хочется хорошенько им всем ответить и поставить на место. Представляю, как тяжело вам в Москве выслушивать, очевидно, похожие сплетни. Я много передумала за эти дни, и мне кажется, что наши с тобой отношения чем дальше, тем будут труднее. Мне стыдно портить вашу спокойную жизнь, я причиняю массу неприятного и тяжелого, и всё равно конечного итога не может быть, стоит ли так мучить человека из-за каприза твоей любви, с которым ты прожил такую большую полноценную жизнь. Я еще сравнительно молодой человек, бывают неудачи, но что делать, нужно умнее жить. Правда, любовь выбрать себе нельзя, она сама приходит, не спрашивая тебя, но, конечно, нужно ею руководить и допускать ее очень осмотрительно и осторожно. Я же привыкла делать всё то, что хочу, вот и получаются у меня страшные, непонятные, сложные встречи с людьми. Чувство мое будет жить во мне, ты мне только помоги тем, что разделишь мою мысль… Я хочу, чтобы всем было хорошо, хочу, чтобы меня оставили в покое и не трепали мои нервы зря этими сплетнями. Хотя же очень глупо на всё это обращать внимание. Я люблю тебя и не знаю, что делать. Помоги мне или любить тебя, или всё бросить и забыть тебя».
Кто-то донес Радлову, что Галя продолжает навещать Качалова. Николай Эрнестович в порыве ревности упрекнул ее в желании его «испытать или подразнить». Она оправдывалась, что хочет постепенно и спокойно разрешить проблему, объясняла свои встречи жалостью, которая поможет ее другу примириться со своим положением. Однако Радлов, видимо, специально нагнетал обстановку, обвиняя Галю в чувстве к «сопернику». Она писала о «неприкосновенности» своей любви, он настаивал на своем. Тут уже не выдержала Уланова:
«Очень неприятно и больно, что у тебя такие мысли и ты так думаешь… Нет, я не могу примириться с этим, так совершенно невозможно, нужно что-то решать. Куда мне уйти от своей любви, ты же веришь, что я люблю по-настоящему, ты же веришь, что только ты — один, ради которого я делаю многое. Я поступаю честно, и ты не должен сомневаться во мне и моих действиях».
Радлов не унимался и бросил фразу: «Я тоже живу втроем». Уланова остолбенела от неожиданности:
«Умоляю тебя, ради нашей чистой любви, не пиши мне о своей тройной жизни, я не хочу ее знать. Я не думала, что это на меня может произвести такое страшное впечатление. Я не хочу думать об этом, не могу. Никогда эта сторона вопроса меня так сильно не трогала. Это лишний раз доказывает, что я люблю… Из-за своих неверных и мучительных для меня подозрений мне больше не веришь и не хочешь моей любви? Что же мне делать? И как доказать тебе и рассказать, чтобы ты всё понял?»
Она пробовала выдержать характер и не писала Николаю Эрнестовичу несколько дней. Но, конечно, ничего из этой затеи не вышло, и в Москву полетело очередное послание:
«К черту все благодетельства, я хочу быть радостной, счастливой, я имею на это право. Сплетни всё равно будут, раз они уже есть, и если наши отношения кончить, то этим сплетни не остановишь. Нужно мириться со всем этим… Будем ждать от судьбы каких-нибудь решений, она за нас пусть отдувается».