— Как прикажете, милорд, — отозвался человек, низко кланяясь и коря себя за длинный язык.
— Сколько сейчас времени? — поинтересовался аристократ у стоящего рядом с отсутствующим видом пожилого слуги. Тот уже держал в руках свежую одежду.
— Время близится к полудню, молодой господин, — степенно ответил слуга, наблюдая, как мужчина обтирается влажной тряпкой после тренировки. — Его милость прибыл час назад.
Мужчина замер на мгновение, а потом отчетливо цыкнул. Новость о том, что отец вернулся домой из королевского замка, не радовала. Он уже сейчас мог догадаться, о чем именно пойдет речь. В последнее время эта тема поднималась при каждой встрече.
— Что-то еще? — обуздав эмоции, поинтересовался он.
— Вам пришло послание от баронессы дель Дубран, — безразличным тоном доложил личный слуга.
Молодой мужчина скривился так, будто у него внезапно разболелся зуб. Юная баронесса настолько успела допечь его, что от одного упоминания ее фамилии он ощущал себя так, словно ему вытягивают душу голыми руками. Настырная девчонка никак не желала понимать, что совершенно не в его вкусе.
Вздохнув, мужчина медленно надел свежую одежду. Ему не хотелось спешить, хотя он всей кожей ощущал, как с минуты на минуту отец призовет его к себе.
Он не ошибся. Как только последний предмет гардероба занял свое место, в раздевалку тихо постучались. Это оказалась одна из служанок, доложившая, что господин барон желает видеть своего сына в кабинете.
Барон Антеон дель Легран сидел в своем кабинете, просматривая бумаги, накопившиеся за время его отсутствия. Конечно, почти вся документация доставлялась ему прямо в королевский замок, но некоторые бумаги попадали и в столичный особняк, занимаемый его семьей уже несколько поколений.
Когда в дверь тихо постучались, он, не поднимая головы, разрешил войти, уже догадываясь, кто это может быть. Барон не ошибся.
— Ты звал меня, отец? — спросил молодой мужчина, входя в кабинет.
— Да, Эруард, проходи. Дай мне пять минут, — попросил барон, углубляясь в документ, требующий его подписи.
Молодой мужчина не стал возмущаться. Он давно привык, что отец всегда чем-то занят. Иногда казалось, будто бумаги на его столе не переводятся. Не так давно подобная странность начала вызывать подозрения. Эруард сомневался, что у простого барона может быть столько работы.
Закончив с бумагами, Антеон поднял голову и внимательно осмотрел сидящего на диване сына.
— Тренировался? — спросил он, отлично зная расписание своего ребенка. Это время Эруард всегда проводил в зале.
— Мне нужен новый наставник.
— А прежний? — барон вопросительно вскинул бровь.
— Сегодня я победил его в десятый раз. Он сам признался, что я стал слишком хорош.
— Он один из лучших учителей по контактной борьбе, — вздохнул барон. — Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. А сейчас я бы хотел обсудить с тобой кое-что важное, — с этими словами он достал из ящика какой-то конверт и положил его на стол, подвигая к краю. — Это официальное предложение о помолвке.
Глаза барона весело заблестели. Эруард сначала замер, а потом с ужасом посмотрел на спокойно лежащий конверт. Молодой мужчина даже слегка отодвинулся в сторону, словно тот мог его схватить или укусить.
— Ты ведь шутишь, не так ли, отец? — он умоляюще посмотрел на родителя, но увидел лишь ехидный взгляд и слегка подрагивающие губы.
— Даже не думал, сын, — постаравшись быть как можно серьезнее, ответил барон.
После минутной тишины Эруард тихо простонал и сполз немного вниз. Он даже представить себе не мог, что легкий флирт, который он по глупости позволил себе на недавнем балу, заставит назойливую девчонку зайти так далеко. Это надо же, она действительно подговорила своих родителей отправить официальное предложение.
Отец был прав. Дело было очень серьезным.
Эруард знал, по какой причине в давние времена в аристократической среде сформировалась традиция первого шага. Согласно этому закону, молодая леди могла предложить понравившемуся молодому (или не очень молодому, если он был свободен, конечно) человеку заключить союз.
В давние времена у сыновей и дочерей не спрашивали мнения, когда заключали брачные союзы. В те дни браки заключались даже между детьми, которые не могли пойти против воли родителей. Одиннадцатилетние жены или десятилетние мужья не были чем-то странным.
Родители предпочитали ставить своих детей перед фактом, кто именно станет их будущей половинкой, но не отдавать нечто столь важное, как выбор спутника жизни, на откуп неопытным юнцам.