И в самом деле, военачальников станут называть вождями, но изменится лишь слово. Те, кто носит это новое звание, всё, вплоть до одежд, заимствуют у своих предшественников. Константинополь посылает им пурпурные мантии, словно своим консулам; их короли называют себя августами, словно императоры; короной им служит золотой обруч в форме повязки, а скипетром — пальмовая ветвь, похожая на ту, какую сломал Сулла и восстановил Октавиан; гвардия у них — это дружинники Хлодвига, родные братья преторианцев Калигулы, а облачение — хламида, поверх которой накидывалась мантия белого или ярко-синего цвета, короткая по бокам, длинная спереди и волочащаяся сзади. Их театры — это цирки; их игры — это бои со львами и быками; украшения их городов — это триумфальные арки и капитолии; их главные тракты — это римские военные дороги; их церкви — это древние храмы; их законы — это уложение Феодосия. Лишь трон их отличается от курульных кресел консулов и золотого кресла императоров: это простой табурет без ручек и спинки, который самой своей формой напоминал первым франкским вождям, этим королям со щита, что они обязаны держаться на нем сами, ни на кого не опираясь.
Что же касается войска, то единственной платой за их службу является военная добыча: каждый приносит свою долю в общую сокровищницу, и все это по-братски делится. Захваченная земля принадлежит завоевателю, и он, в зависимости от службы, за которую ему следует вознаграждать, жалует своим военачальникам части этой земли либо в полную собственность (это так называемые аллоды, или свободные земли), либо в ленное владение (это так называемые ф ь е ф ы, которые оставались в собственности короля и по его воле могли перейти к другому владельцу). Людей, живущих на этой земле, отдают вместе с ней, и они становятся собственностью хозяина, чьи права на них ограничены лишь его волей и его прихотями.
Начало этих земельных уступок должно быть, как нам представляется, отнесено к той эпохе, когда в монархии, разделенной между сыновьями Хлодвига, вспыхнули уже упоминавшиеся нами братоубийственные войны. Поскольку могущество каждого из братьев основывалось лишь на доверии, которое он мог оказать своим военачальникам и воинам, то ему приходилось идти на определенные жертвы, чтобы привязать к себе этих военачальников. Уступка земли в форме аллодов, делавшая вождей полновластными хозяевами предоставленного им поместья, придавала этим людям сильную заинтересованность в защите его, ибо вождь сражался тогда за свое поместье, как король — за свое королевство. Дробление земель не могло происходить во времена короля Хлод- вига, ибо, как мы уже говорили, он даровал святому Ремигию всю землю, какую тот был способен обежать за время его сна. Но ничто не говорит о том, что король указал святому ту или другую отправную точку его маршрута, и вполне очевидно, что если бы епископ бежал по прямой, то он непременно должен был бы пересечь земли, пожалованные в виде аллодов, а их хозяева ни за что не позволили бы ограбить себя, даже из почтения к слову короля. Эпизод с суассонской чашей свидетельствует о высокой степени уважения к собственности, которое в своих взаимоотношениях проявляли эти завоеватели, как вожди, так и рядовые воины.
Ну а теперь, если читатель пожелает бросить вместе с нами взгляд на Галлию времен Хлодвига, то нашим глазам предстанет зрелище победоносного короля, победоносных военачальников и победоносного войска. Что же касается завоеванного народа, то он более не числится в ряду наций: он сделался рабом.
Дробление земель, происходящее в царствования Тео- дориха, Хлодомера, Хильдеберта и Хлотаря, ничего не меняет в положения этого народа. Напротив, его рабство становится еще более ощутимым вследствие такого дробления. Он представляет собой огромное стадо, которое после смерти хозяина делят между собой его наследники и которое они, в свою очередь, имеют право продать или подарить, убить или подчистую обобрать.
Вот почему ни один из наших древних историков, рассказывая о временах первой династии, ни слова не говорит о народе; вот почему кажется, что четырнадцать миллионов человек, которых Цезарь сделал римскими гражданами, внезапно исчезли с лица Европы, не оставив после себя и следа.
Что же касается нас, то мы попытаемся не упускать из виду этот народ, являющийся единственным предком французского народа, и потому не будем ни на минуту отводить взгляд от этих людей, которые, испытав последствия двух завоеваний — цивилизацией и варварством, из галлов, кем они были, при Цезаре стали римлянами, а из римлян, кем их сделал Цезарь, при Хлодвиге превратились в рабов. И на этой захваченной земле, из этих рабов и этих завоевателей, вскоре сложится под защитой креста новое и единое молодое племя. Христос — единственный сын Божий; французский народ станет старшим сыном Христа.