Таким образом, в случае с Липином коронование следовало за выборами и подтверждало их, и он никоим образом не покушался на обычаи, в соответствии с которыми меровигские франки возводили на трон своих королей.
Однако в случае с Карлом и Карломаном коронация, напротив, не только предшествовала выборам, но и заменила их, так что все права народа-завоевателя, всего лишь нарушенные при первой династии, были упразднены при второй. И, поскольку авторитет папства отражал волю народа, можно было предвидеть, что этот авторитет будет возрастать по мере укрепления воли народа, следовать за ней по пути ее развития и оставаться преданным ей при всех своих переменах и что в тот день, когда начнется борьба между интересами народа и интересами королевской власти, папство встанет на сторону местных жителей, противопоставив себя чужеземцам, и вместе с коренным населением начнет сражаться за общее дело, выступая против завоевателей.
Вот почему Пипин, едва став королем, первым подает пример, которому неблагодарность и политика не раз последуют в будущем, и первым же актом его царствования становится разрыв с принципом, благодаря которому оно стало возможным.
Вот в этом, если мы не ошибаемся, и состояла подлинная узурпация, но не королевского престола, а прав тех, кто возводил на него королей; и потому франкские сеньоры изо всех сил возроптали, ибо над их древней прерогативой восторжествовали два могущественных и прежде неизвестных принципа: принцип божественного права и принцип престолонаследия.
Вернемся, однако, к Пипину.
Папа Стефан III умирает, и его брат Павел сменяет его на папском престоле; Риму вновь угрожают саксы, славонцы и лангобарды. Павел призывает на помощь Пипина, и враги терпят поражение: король славонцев и лангобардский государь становятся вассалами Франции и платят ей дань, а Павел в знак благодарности посылает ему римских церковных певчих, чтобы они обучали певчих его дворцовой церкви, и дарит ему несколько манускриптов по географии, орфографии и грамматике, среди которых оказывается диалектика Аристотеля и сочинения святого Дионисия Ареопагита, а в дополнение ко всем этим богатствам — часы, показывающие время ночью, первые, какими владела Франция.[102]
Когда эти дары прибыли, Пипин готовился к походу на Вайфара, герцога Аквитанского, род которого происходил от Боггиса, сына Хариберта, и, следовательно, сохранил в своих жилах чистую кровь первой династии; в этом и была причина бесконечных войн между герцогством и короной, происходивших и в прошлом и представлявших собой не что иное, как вооруженные смуты, которые поднимали потомки Хлодвига, отказываясь признать себя вассалами престола, прежде принадлежавшего их отцам[103]; Вайфар потерпел поражение и во время бегства был убит собственными воинами[104], а его герцогство победитель присоединил к владениям короны.
Вскоре после этой победы, находясь в Сенте, Пипин опасно заболевает; король велит доставить его к гробнице святого Мартина и проводит там в молитвах два дня; оттуда его перевозят в Сен-Дени, где он умирает[105] от водянки; он дожил до пятидесяти четырех лет, успев отпраздновать двадцать шестую годовщину своего правления и семнадцатую — своего царствования. Его похоронили, как он и просил, исполнившись смирения: лицом к земле, подле двери церкви.
Двое его сыновей, Карл и Карломан, наследовали ему в 768 году. Отец еще при жизни позаботился разделить между братьями королевство: Карломану он оставил Нейстрию, Карлу — Австразию, а только что завоеванную им Аквитанию поделил между ними поровну. Сеньоры, не осмелившиеся оспорить наследование престола, оспорили этот раздел, для того, видимо, чтобы наглядно показать, какими правами они обладают, и, собрав ассамблею, отдали Нейстрию Карлу, а Австразию Карломану.[106] Молодые короли согласились с таким изменением, и оба были коронованы в один и тот же день: Карл в Нуайоне, а Карломан в Суассоне.
Вскоре Карломан умер, оставив двух сыновей, которым сеньоры Австразии предпочли Карла, ставшего таким образом властителем всего королевства.
Карл — это один из тех людей, кто достоин отдельного великого историка и отдельного великого исторического труда; это один из тех предызбранных, кто задолго до своего появления на свет рождается в мысли Господа и кого Бог посылает на землю, когда наступает час исполнения его миссии; и тогда совершаются удивительные дела, которые полагают сотворенными человеческими руками, ибо, поскольку налицо видимая причина, всё относят на ее счет; и лишь после смерти таких посланцев Небес, изучив цель, которой они, как им казалось, достигли, и итог, к которому они пришли, удается распознать в них орудие, действовавшее по промыслу Божьему, а не человеческое существо, подчинявшееся собственной воле; и приходится признать, что, чем более гений велик, тем более он слеп. Дело в том, что Господь избирает только гениальных людей способствовать ему в исполнении его божественных предначертаний и только в час смерти этих избранников, то есть когда они являются к нему, чтобы на Небесах дать отчет о своей миссии на земле, он сообщает им о цели, с которой они были туда посланы.
104
Продолжатель Фредегара. — Хроника, написанная неизвестным автором по приказу прославленного воителя Нибелунга, сына Хильдебранда.