Юному Карлу, сыну Людвига II, родившемуся уже после его смерти, было тогда всего семь лет. Чтобы сдерживать норманнов, всегда готовых к вторжению, нужен был мужчина, а не ребенок. И потому сеньоры предложили корону Карлу III Толстому, который поспешно прибыл в Гондревиль под Тулем и был там провозглашен королем в 884 году.
Таким образом империя и королевство оказались в руках одного и того же человека, как они побывали в руках сына Пипина; однако на этот раз император звался не Карлом Великим, а Карлом Толстым.
Тем временем норманны, искавшие лишь повода, чтобы разорвать договор, сразу же, стоило им заполучить деньги, составлявшие его суть, используют в качестве предлога убийство герцога Годфрида, которое по приказу Карла было совершено на острове Вето, собирают сорок тысяч человек под командованием Зигфрида и, предав огню Понтуаз, берут в осаду Париж.
Весь город располагался тогда на вытянутом в длину острове, который в наши дни называется Сите. На остров вели два моста, переброшенные через два рукава реки, которые омывают его с противоположных сторон. Один мост находился там, где позднее был построен мост Менял, а другой — на том месте, какое в наше время занимает Малый мост: их защищали две огромные каменные башни[136]; во главе жителей, оборонявших осажденный город, стоял Эд, или Одон[137], граф Парижский, который позднее станет королем Франции.
Норманны вели осаду, применяя множество боевых машин, почти неизвестных франкам[138]; это были баллисты, метавшие камни; апрошные галереи, защищавшие осаждающих своей двойной кровлей; тараны, проламывавшие стены своими железными наконечниками; брандеры, пущенные по течению и вызывавшие пожары везде, где их выбрасывало на берег. Со своей стороны, осажденные творили чудеса, и особенно отличался в этом епископ Гослин, воодушевлявший гарнизон своими проповедями и собственным примером. Он приказал установить на крепостном валу огромный крест, и под сенью его сражался каждый день: то в дальнем бою, пуская в ход стрелы, то в ближнем, используя боевой топор, и так все полтора года, пока продолжалась осада Парижа.[139]
Наконец Карл Толстый решается лично идти на помощь Парижу, проявившему такую стойкость в обороне. Однажды утром осажденные увидели, что на вершине горы Мучеников[140] стоит войско: это было войско императора.
Однако император пришел лишь для того, чтобы купить перемирие; уже во второй раз он предпочел вести переговоры, а не сражаться, и этому второму мирному договору предстояло стать, подобно первому, одновременно более унизительным и более невыгодным, чем любое поражение.
Норманны сняли осаду, потребовав семьсот фунтов серебра и право перезимовать в Бургундии. И они в самом деле отправились в это королевство и совершили там страшные опустошения.
Эти два свидетельства малодушия, проявленного им, показались всем недостойными столь могущественного императора. Сеньоры, которые прежде его избрали, теперь лишили его власти, и Карл Толстый отправился умирать в нищете в монастырь, стоящий на краю небольшого острова Райхенау посреди Констанцского озера.[141]
Читатель помнит эпитафию Карлу Великому, а вот эпитафия его пятому преемнику:
«Карл Толстый, потомок Карла Великого, всей своей
мощью обрушился на Италию, покорил ее, завоевал импе-
рию и был коронован как цезарь в Риме; затем, когда его
брат Людовик Немецкий умер, он, по праву наследования,
стал повелителем Германии и Галлии. Наконец, когда ему
одновременно изменили дух, сердце и тело, он по воле
судьбы был заброшен с вершин великой империи в зто
скромное убежище, где и умер, покинутый всеми своими
близкими, в год 888-й от Рождества Христова».
Низложение Карла Толстого представляло собой не что иное, как ответное действие национального духа на иноземное влияние. Малодушие этого императора, нанесшее бесчестье как ему самому, так и избравшей его молодой нации, было в данном случае предлогом, а не побудительной причиной. Вследствие нового раздела, о котором мы сказали, Франция превратилась в отдельное государство; она ощутила в одно и то же время возможность и потребность избавиться от германского засилья, и ей показалось, что полностью освободиться от этого засилья нельзя будет до тех пор, пока ее трон занимает король франкской династии. И потому сеньоры, которые были привязаны к французской почве благодаря своим земельным владениям, дарованным им германской династией, взяли сторону почвы, а не династии, отстранили законного претендента, каким был Карл Простоватый[142], и, сделав это, провозгласили королем того самого Эда[143], графа Парижского, который на наших глазах столь храбро оборонял город, так трусливо брошенный на произвол судьбы Карлом Толстым. Произошла самая настоящая революция: потомство Каролингов было отвергнуто за то, что оно действовало вопреки интересам нации, наследник престола оказался лишен своих прав и на трон был призван представитель другой династии.
136
«Чудесным островом владеешь ты [Париж], и окружает стены твои река: тебя она в своих объятьях держит и тихие воды струит под мостами, что с двух концов пределами твоими служат; по обе ж стороны мостов стоят сторожевые башни над рекою, тебя от врагов охраняя». (Аббон, «Осада Парижа норманнами».)
138
«И сделали даны тогда то, что взор удивляло: осадных три машины, стоящие на шестнадцати колесах огромного размера; их цепи толстые скрепляли и ремни. На каждой таран был помещен стенобитный, высоким прикрытый навесом; внутри же них и по бокам могли, как говорят, укрыться шесть десятков воинов в доспехах». (Аббон.)
139
«И все ж средь них заметны были знатные и храбрые мужи, и первым прелат Гослен блистал над всеми». (Аббон.)
141
Стоя у ворот этого монастыря, можно увидеть на другой стороне озера, на склоне горы, прелестный замок Арененберг, где живет госпожа герцогиня де Сен-Лё, еще одна свергнутая королевская особа, которая никогда не была королевой в большей степени, чем теперь, когда она стала просто женщиной.
142
Carolus Simplex — Stultus — Sottus.*
• Карл Простоватый — Глупый — Тупоумный
143
Сын Роберта Сильного, погибшего, как мы видели, от норманнской стрелы, которая поразила его при осаде Ле-Мана.