- Вина не то чтобы целиком его, - отозвался Друз. - Помнишь, он всегда норовил во все вникнуть сам. Он ничуть не изменился, только нынче ходит в пурпуре. До поры до времени ему все удавалось. Кровь Христова, как мы врубились в Грациановы ряды! Но быть императором - дело хлопотное. Не успеешь с одним разобраться, как уже другое поджимает, и третье, и четвертое...
- Зачем ему понадобился твой личный отчет о приграничной стычке? полюбопытствовал Грациллоний.
- Гм... Не знаю. Сам себя спрашиваю.
- Понятно. Знаешь, Друз, я частенько вспоминаю тот день... Дождь и лужи крови...
Рука стиснула плечо.
- Я тоже, друг. Нам есть что вспомнить... Ладно, значит, так: официально мне никто ничего, естественно, не сообщает, но когда доносится запах, я уж как-нибудь отличу - роза это благоухает или кто-то пернул. После смерти Грациана - а его убили, можешь не сомневаться, хотя клялись на Евангелии сохранить жизнь... - Друз оглянулся. Они шли в толпе, и никто не обращал на них внимания. - Так вот, после смерти Грациана Максим обвинил во всем командира конницы, но наказывать его не стал. Когда начались переговоры, он позволил ютунгам войти в Рецию, чтобы надавить на Феодосия. Валентиниан - мальчишка, пляшет под материнскую дудку. Но вот тот франк, который при ней, - он подговорил гуннов и аланов напасть на аллеманов; те бежали к Ренусу, и Максиму пришлось выдвигать войска к границе. Потому-то мы до сих пор стоим в Бонне, а император жаждет знать обо всех замыслах варваров. Знаешь, они приобрели дурную привычку натравливать римлян друг на друга.
Грациллоний кашлянул, как бы избавляясь от потока слов, вставшего комом в горле. Что такое этот Друз несет? Как он смеет говорить так про их командующего, про человека, с которым они стояли на Адриановом валу?
Командир не всегда может отвечать за действия подчиненных; управление государством - дело нелегкое; Друз просто повторяет чужие слова, не пытаясь разобраться, сколько в них истины и есть ли она там вообще.
- Что ж, - проговорил Грациллоний, - я все равно не могу понять, отчего здесь столько суеты и так мало порядка. На Максима непохоже. У него что, не осталось толковых помощников?
- Про Присциллиана слыхал? - вопросом на вопрос ответил Друз. - До него у нас все было тихо и спокойно. Но стоило подняться волне... - он тяжело вздохнул и продолжил: - Я ничего не понимаю, честное слово! В городе наперебой твердят о Первопричине, Божьих сыновьях и Сынах Тьмы, Духовном человеке, мистических числах и прочей ерунде. Людей убивают в спорах из-за того, завершилась или нет эпоха пророков. Лично мне сдается, что Присциллиан не прав, когда уверяет, что мужчины и женщины не должны приближаться друг к другу. Если, конечно, он это говорит. В общем, не знаю... Думаю, Христос рыдает у себя на небесах, глядя на все эти безобразия, которые творятся во славу Его имени. Порой я завидую неверующим вроде тебя.
Они спустились к реке. За мостом, протянувшимся от берега к берегу, виднелись виноградники и виллы на склонах окружавших город холмов. С реки задувал свежий ветерок, шевеливший золотые осенние листья. Грациллонию вспомнился стих, написанный Авсонием в честь этой реки (он услышал стихи от Бодилис, которой автор прислал экземпляр): "Как девочка перед зеркалом локоны поправляет, так юные рыбаки глядятся в речную пучину". Внезапно ему захотелось рассмеяться и хоть на мгновение выбросить из головы все заботы.
- Ну их всех! - он махнул рукой. - Как насчет того, чтобы поискать уютно местечко, где наливают ветеранам?
III
Четыре дня спустя Грациллоний был удостоен аудиенции у императора - как арестованный по подозрению в участии в заговоре.
Весть разлетелась по городу с быстротой молнии. Император, помиловавший Присциллиана, взялся за остальных участников скандального раздора. Епископ Итаций отказался от своих обвинений; поговаривали, что он испугался гнева столь могущественных противников, как Мартин и Амвросий.
Немногим раньше епископ Медиоланский прибыл в Августу Треверорум, официально - чтобы забрать тело Грациана и похоронить бывшего императора в Италии, на деле же - чтобы присутствовать на первом судебном заседании. Максим отказал ему в частной аудиенции, но принял вместе со всеми, и на глазах у собравшихся Амвросий отверг "поцелуй примирения" и обвинил Максима в узурпации власти. На заседании суда Максим заявил, что не признает Валентиниана своим соправителем; если уж на то пошло, всем известно, что мальчик и его мать - приверженцы арианства.
Несмотря на то, что Амвросий уже успел покинуть Треверорум, опасения Итация были вполне оправданны: человек, посмевший бросить вызов императору, не затруднился бы расправиться с каким-то епископом. На место Итация назначили Патрикия из казначейства. По всей видимости, император решил завладеть имуществом еретиков.
Грациллоний тем временем познакомился с неким военным трибуном, который располагал достоверными сведениями о происходящем. Внутрицерковные распри беспокоили его куда меньше, нежели перемена, случившаяся с Максимом. Как долго ему еще болтаться в этом треклятом городе? Он бродил по улицам, заговаривал со встречными, много общался с торговцами, путешествовавшими вверх и вниз по реке. Мало-помалу у него складывалось осмысленное представление о сегодняшней империи, о ее пределах и раздиравших ее противоречиях.
За ним пришли под вечер, когда он вернулся после дневной поездки по окрестностям. Слуга приветствовал его и предложил вина, хозяйская дочь приветливо улыбнулась статному центуриону. В ожидании ужина Грациллоний сел в общем зале, чувствуя себя умиротворенным и вспоминая с удовольствием дневную поездку. Дверь распахнулась, и в залу вошли четверо легионеров в полном снаряжении, с центурионом во главе.
- Мы ищем Гая Валерия Грациллония из Второго легиона Августа, - объявил командир отряда.
- Здесь, - Грациллоний вмиг оказался на ногах. Сердце бешено заколотилось.
- Именем императора следуй за нами.
- Я только переоденусь...
- Следуй за нами.
Грациллоний уставился на подобравшихся легионеров. По спине пробежали мурашки.
- Что-то случилось? - спросил он. Рука центуриона легла на меч.
- Молчать! Идем!
Слуги испуганно шарахнулись в сторону, пропуская постояльца под охраной четверых легионеров. На улице встречные, завидев процессию, замолкали и торопились отойти.