Он сидел в своей каморке, слушая глубоко им любимую печальную музыку и разговаривая про себя, когда прозвучал омерзительный вызов по коммуникатору, который Костик боялся одевать, отчего тот большую часть времени – да что там! все время – висел на стене. С опаской подойдя к нему, посмотрел на злое лицо офицера.
– Спишь там, что ли?!
– Спать рано.
– Срочный выезд. Готовь десять лошадей. Бегом!
Пожав плечами, Костик аккуратно выключил музыку и вышел в коридор конюшни. А чего их готовить? Они всегда готовы. Помыты, накормлены, навоз вывезен, седла на месте. Что еще надо?
Позвякивая ключами, отпер замок и распахнул створки ворот, предусмотрительно отступив в сторону. Когда-то давно он вот так же открывал, а эти ворвались толпой и сбили Костика с ног. Больно тогда было Костику, он долго плакал и скулил. Его пожалел только старый тренер, который позже покалечился. Хороший был человек. Умер, должно быть.
Капитан Берг вбежал в конюшню одним из первых. Дежурный сообщил, что новый тренер только что вышел на связь. Он неподалеку, километрах в пятнадцати от базы, в лесу, практически на опушке. Слегка травмирован, устал, голодный как собака, но жив! Полковник наверняка напился, а без его личного разрешения вертолеты хрен покинут территорию базы, так что, посоветовавшись с Таубергом, решили, не дожидаясь утра, срочно направить за Чемпионом спасательную группу. Время хоть и позднее, но до настоящей темноты еще далеко, часа два. Главное успеть засветло отыскать Чемпиона, добро хоть сигнал его коммуникатора устойчивый.
Берг засомневался было, чего ж он столько времени не выходил на связь и вообще есть вопросы, но майор Тауберг, приняв командование на себя, распорядился организовать спасательную экспедицию и точка.
– Живо, живо! – орал капитан, седлая своего скакуна.
Но ничего, в норматив укладывались. После гибели майора Строга на его должность приказом командира базы его должность занял Берг. Эх, война! Тут уж кому как повезет. Это повышение здорово воодушевляло капитана. Не только прибавка к жалованию, но и неожиданно открывшиеся перспективы роста не могут не воодушевить молодого офицера, сознательно, по расчету, связавшего свою жизнь с армией.
За ворота базы вышли рысью. Все, до последнего солдата, понимали, что нужно спешить; возвращаться в темноте никому не хотелось. Поэтому на знакомой дороге подгоняли лошадей, заставляя их переходить на крупную рысь. При этом рядовой Карнеги едва не сорвался с тропы, чудом вырулив с опасного края. Кое-кто из солдат вспомнил про себя, что покойный майор этот участок проходил куда осторожней. Толковый был мужик, мир его праху. А Чемпион, если уж столько времени пробирался по лесу, мог бы и еще одну ночку потерпеть. Чего в ночь-то!
Закрыв ворота, Костик прошелся по конюшне, подмел сор, под злым взглядом Густава отвез его к утилизатору и вернулся к себе. Ему хотелось послушать музыку и поговорить с самим собой.
Суета, крики – все осталось там, за дверью его крепости. Здесь он говорил. Много, умно, бесконечно. Хорошо тут Костику.
«Ты хороший, Костик».
«Я хороший».
«Ты так ловко и хорошо управляешься с лошадьми».
«Очень хорошо. Я стараюсь».
«А зачем надевают на лицо?»
«На лицо надевают, чтобы ничего не видеть».
«Так разве может быть?»
«Я не знаю что одевают».
«Круглое. Очки».
«Очки надевают, чтобы лучше видеть. Костик никогда не надевал очков».
«Даже в темноте?»
«Это очень хитрые, особые очки. Я знаю»,
«Ты большая умница. Молодец. Все должны брать с тебя пример. Хочешь показать пример? Хороший пример. Ты же умный».
«Костик очень умный».
«Костик самый умный! Гауптвахта. Ее охраняют. Но ты же разведчик. Тут все разведчики, но ты же самый лучший, да?».
«Очень лучший, да».
«Нужно схитрить. Обмануть. Сколько там охранников?».
«Охраняют. Они там».
«Вот видишь! Молодец! Их надо отвлечь. А хочешь их убить?».
Костик закатил глаза. Убить… И будет тихо. Хорошо. Спокойно. Костик хочет убить. И разговаривать. И музыку слушать. Он хочет. Ему нравится.
«Возьми нож. Где твой нож?».
«Я не знаю».
«А как ты хочешь убить?».
«Я не знаю. Ругать надо. Умрут».
«Нет, ругать никого не надо. Это нельзя. Надо тихо. Ты же сильный. Сколько ты тачек сегодня вывез?».
«Костик вывез тачки!»
«Очень большой молодец! А они слабые. Ты их возьмешь руками за шею и сильно сдавишь. Так?».
«Я очень сильный».
«Тогда иди. Встань и иди. Тебя все любят. Убей их. Руками за шею. Сильно. Но сначала выпусти лошадей. Пусть они погуляют по коридору».
Караульный рядовой Тошиба (в приютном доме под Марселем ему, подкидышу, дали эту отвратительную фамилию из-за врожденного косоглазия) откровенно скучал на посту. Ну чего тут охранять-то! Что, какой-то дикарь разнесет бокс из бронепласта? Да его гаубицей не прошибешь, не то что какая-то там тварь недоразвитая. Нарушая устав караульной службы, он, отойдя за угол, курил, зажав сигарету в кулаке. Офицеров Тошиба, честно-то говоря, побаивался. Среди них такие суки попадаются! А сегодняшний помдеж просто сука из сук, сам наизнанку выворачивается и других туда же. Хорошо хоть Строг сдох, тот вообще натуральным живодером был.
Он только затоптал окурок, как к «губе» подошел этот дурак их конюшни, который только и умеет, что идиотски улыбаться и лошадиное говно таскать. Ну вот какого, спрашивается, таких в космос берут? И ведь, поди, тоже немалую деньгу получает. И зачем, интересно, идиоту деньги? Слюни ими подтирать?
Тошиба сплюнул. Ладно, все развлечение. Охренело уже тут торчать, хоть над дураком посмеяться.
– Стой! – караульный лапнул автомат, не делая даже попытки перевести его в боевое положение. И добавил. – Стрельну, козел.
– Костик хороший.
– Ага! В гробу ты будешь хороший. С дыркой в балде твоей бестолковой. Хочешь праздника? Это я тебе сейчас устрою. Похоронный марш просвистеть? Один куплет. А то это, сам, может? Валяй, я погожу. Свистеть-то умеешь?
– Хорошо умею.
Тошиба развеселился.
– Так свисти, черт недоделанный!
Надув губы, идиот стал выпускать через них звуки, похожие на пердеж, выдувая при этом густые слюни.
– Громче, дура, не слышу! – начал духариться Тошиба.
Ему в жизни столько раз приходилось бывать объектом насмешек и издевательств, что эту науку он изучил до тонкости. И навсегда запомнил самое главное правило – кто не топчет тебя, того топчешь ты. И наоборот. Если б ему от рожденья досталось здоровья чуток побольше, то он бы такую поляну вокруг себя растоптал – загляденье. До конца жизни хватило б. Но и так ничего, нормально устроился. Контракт на десять лет со внеземкой – и гуляй с полной мошной.
Идиот вдруг, подойдя вплотную, протянул свои ручищи и вцепился в глотку, пьяно мяслянясь глаза. Типа, кайф ему подошел.
Рядовой Тошиба, разом вспомнив устав и, больше того, борясь за жизнь, заученно врезал идиоту, оказавшемуся неожиданно крепким, весь из мускулов, в живот. Какая там дробинка слону! Недоделок вообще ничего не почувствовал!
Наверное, это была последняя разумная мысль, которую бывший подкидыш родил под хруст ломаемых позвонков и гортани. Все остальное было из области выживания и прощания с жизнью.
То, что с легкой руки начальников называлось гауптвахтой, представляло из себя всего лишь несколько переделанный жилблок плюс хороший замок. Если посмотреть объективно, без зависти и предрассудков, Кинг жил ровно в таком же. Да и Тауберг тоже. Только у тех ключи от своих хором хранились в карманах, а от этих двух пеналов – в караульном помещении, в смысле архитектуры так же идентичном. «Губа» отличалась лишь наличием густых решеток на окнах, играющих роль сугубо психологического фактора, так как между ними и находящимися внутри имелись бронированные стекла, по прочности вряд ли уступающие бронепласту, которым они, в сущности, и являлись.
Расправившись с караульным, Костик замер, как автомат, исчерпавший свою рабочую программу. Что дальше? Он не знал. Потом, кое-что припомнив, сообразил. Труп – тачка – утилизатор. Он даже успел сделать пару шагов в сторону по направлению к своему транспортному средству, когда опять заговорил.