– Дурак ты, Акимов, – трагически произносит Иванова, когда мы уже сидим в белом Хундае, и машина тронулась с места, – в последнее время мы с Пашкой жили как вусмерть надоевшие супруги. Вроде осточертели друг другу, совсем чужие стали, даже поговорить не о чем, а вроде привыкли, да и других все-равно нет. Знаешь, оказывается, мы оба планировали расстаться, но жалели друг друга, не хотели обижать. А в Барселоне, когда гуляли, так хорошо поговорили. Стало так легко, словно крылья за спиной выросли. Понимаешь, мы с Пашкой, наоборот, помирились, опять стали самыми настоящими друзьями. Ну я так думала, пока не узнала про его купленную победу.
– Ты уверена, что мне следует знать обо всех твоих ухажерах и о твоих чувствах к ним? Может, подождешь до завтра? На работе, наверняка, есть подруги. Предлагаю поделиться с ними столь ценной информацией. Не сомневаюсь, они с удовольствием тебя выслушают.
– Ты так ничего и не понял, – Светка с сожалением разглядывает медвежонка. Я вернул ей его в Барселоне, сразу после того как переписал файлы на ноутбук и убедился, что очередная путаница с брелками не угрожает. – У меня нет никаких ухажеров. Все, что я хочу тебе сказать – это то, что я одна.
Она еще что-то тихо говорит, но я не все могу расслышать из-за шума Кольцевой. Смотрю на Светкин понурый профиль. Внутри меня происходит сражение. Фантомное беспокойство за любимую борется с реальностью. А реальность такова, что бывшая невеста всю жизнь видела во мне только брата, который всегда баловал ее и защищал от напастей. При первой возможности она влюбилась и выяснила, что не в состоянии выйти замуж за практически «родственника».
Мне надо куда-то деть руки, рвущиеся успокоить обиженную Светку. Лезу в рюкзак. Пальцы нащупывают конфету. Протягиваю ее несчастной Ивановой. Она берет конфету, а затем совершенно неожиданно для меня прикладывает мою ладонь к своему лицу. Боевой настрой «реальности» тут же рассыпается мелкой пылью, позволяя фантомному беспокойству полностью овладеть моим существом.
Отнимаю руку от Светкиного лица и притягиваю ее к себе всю. Одной рукой обнимаю мою вечную проблему, а другой прижимаю ее голову. Светка тут же реагирует и гладит меня по лицу. Не знаю, к чему это все приведет, но, кажется, у нас все начинается по новой. Или это продолжается старое?
Писк моего телефона, извещающий о приходе сообщения, заставляет нас обоих вздрогнуть. Свободной рукой достаю телефон. Послание от Павла. Подробный список недостатков его проекта без каких-либо объяснений.
– Тебе этого хватит? – спрашивает Светка, читающая текст одновременно со мной.
– Более чем. Надеюсь, это будет достаточно убедительно для Пашкиного знакомого и отобьет у него желание подставляться и настаивать на своем.
Я действительно уверен в своих словах, потому что присланные Чернышовым недоработки слишком существенны. Думаю, что экспертные заключения подтвердят это.
– Как думаешь, конкурс выиграет реальный победитель?
Прекрасно понимаю, что хитрюге не терпится задать главный вопрос, кто же победитель, но я не имею права разглашать имя до официального награждения. Тем более в такой непростой ситуации.
– Очень надеюсь, что приз достанется реальному победителю, – ужом изворачиваюсь я.
Такси подъезжает к Светкиному подъезду. Она выходит на улицу и ждет, пока я расплачиваюсь с водителем. На улице теплей не стало, и моя спутница дрожит на ветру, словно нервный котенок.
– Ты чего не идешь домой? Простудишься же, – аккуратно направляю заблудшую овечку к дверям подъезда.
– Я хочу к тебе, – шепчет Светка, пытаясь справиться с дрожью.
– Свет, сейчас почти двенадцать. Мне надо доделать работу. Давай все разговоры оставим хотя бы до завтра, – вспоминаю, что завтра мне еще заниматься родственниками покинувшей нас Зозули.
– Я не буду тебе мешать. Буду молчать, словно немая рыбина. Честное слово. Я …
– На фига мне сдалась рыбина, – пытаюсь шутить я, из последних сил крепясь, чтобы не уступить.
– Мишаня, тебе нужна жена. Женись на мне.
– Видать, ты здорово перемерзла, – мой реалистичный ум пытается нащупать остатки здравого смысла.
– Я хочу за тебя замуж. И не надо держать меня на улице. Зачем я тебе буду нужна простуженная?
– Светик, ты эмоциональная натура, – мне удается взять себя в руки, и я решительно двигаю упирающуюся девицу к ее подъезду, – давай сейчас ты пойдешь баиньки. Твои родители тебя, наверное, уже ждут. А завтра мы с тобой после работы поговорим. Ладно? Утро вечера мудренее. Ты помнишь?
Иванова молча кивает и заходит в подъезд. Я вырываюсь из охватившего меня острого желания заграбастать дуреху в свою квартиру, запереть там и не выпускать, чтобы опять не наделала каких-нибудь глупостей.