— Три дормеза, говоришь. Многовато будет. Ага, это папаша Майер решил, скорее всего, подстраховаться и активы все какие есть перебросить от греха в венские банки, а фальшивки, надо полагать, решил здесь тоже в товар превратить. Ну, умный ход. Только одного егеря и одного Брехта забыли товарищи Ротшильды в это уравнение поставить. — Хлопнул на радостях еле живого Серёгина по плечу Пётр Христианович.
— А генерал этот с солдатами? — умные егеря пошли.
— А это … — Брехт, почесал клюв свой породистый, — А это называется сращивание капитала.
— Сращивание, — тоже репу зачесал егерь.
— Ну, да. Сращивание банковского капитала с промышленным. Ну, почти с промышленным. Этот Вильгельм, который курфюрст, он на производстве из деревенских парней солдат зарабатывает огромные деньги, а деньги они любят лежать в банках, и заметь, не в стеклянных трёхлитровых. Если погорит банк Ротшильда, то и Вильгельм без денег останется. Вот они, получив письмо твоё, ну сыночек Вильгельма или доверенное лицо его, решили подстраховаться и успеть активы вывезти из Франкфурта и пристроить их в Вене. Говорю, ход классный, только тебя они в своей игре не учли. А меня уж и тем паче. Есть у меня на какие рычажки тут в Вене нажать. Когда они, говоришь, должны в город заехать?
— Если ничего не произойдёт, то завтра после обеда.
— Чудненько, подготовим им горячую встречу.
— А может их того. Нас не меньше, и из кустов мы их одним залпом уберём, а как вы говорите, ваше превосходительство, стопятьсот мильёнов денег в тех каретах.
— Не, тут деньги десятую роль играют. Заработаем. Тут виселица банкирам светим, а теперь, и непонятно, что Вильгельму Гессенскому. Не, никакой стрельбы. Пусть полиция их примет в дружеские объятия.
Событие пятьдесят пятое
Посмотри вокруг, мы здесь все лжецы, и каждый из нас лжёт лучше тебя.
Быстро дело делается, да не скоро сказка сказывается. Нет, не перепутал, так всё и было. Аудиенции у императора Франца князю Витгенштейну удалось добиться уже через час. На всякий пожарный этот хитрый князь взял с собой Васильису Приблюдную. Само собой монарху доложили, что прибыл русский посол с ведьмой, ох, простите, Ваше Величество, с доброй волшебницей.
— И как она? — покрутил по привычке буклю парика Франц. А парика-то и нет. Облом — с.
— Во! — И руками показал, камердинер, или как у местных дворцовых халдеев называется должность, который императору сплетни рассказывает.
— Не сердится?
— Улыбается.
— Ну, зови, да, Машку мою позови.
— Жену Марию Терезию или дочь Марию Луизу, она очень хотела с Васильисой пообщаться, про жениха вызнать. Но, это секрет, Ваше Величество.
— А зови обеих двух.
Брехт, понятно, этого разговора не слышал. Внизу прогуливался, портреты и батальные сцены великих мастеров, рассматривая. Какие они все эти австрийцы решительные и воинственные. О разговоре этом было не тяжело догадаться, так как халдей мигом назад прилетел, их взяли с Васькой в коробочку гвардейцы, числом четыре, и повели по анфиладе комнат и этажей на третий этаж. Надо понимать в личные покои императора. Не угадал. Это были личные покои Марии Терезии.
— Князь, — дамы ему ручки сунули. Он им тоже. Императору уже дарил ручку с рубином, а этим двум нет ещё, вот ручками и обменялись.
— Ваши императорские Величества, Ваше императорское высочество, — поклонился, как настоящий Д'Артаньян, Брехт. Шляпы ещё с пером не хватает, чтобы пол подмести.
— Пап, а можно я Васильису спрошу! — не, не просительным голосом, требовательным. Накипело у девочки.
— Василиса прочти чего из Псалтыря.
— Всесвятая Троице, Боже и Содетелю всего мира, поспеши и направи сердце мое, начати с разумом и кончати делы благими богодухновенныя сия книги, яже Святый Дух усты Давидовы отрыгну, — грозно, как учил, пропела Василиса.