Дверь в конференц-зал была открыта настежь. Из помещения раздавались крики восторга, аплодисменты и музыка. Из присущего каждой женщине любопытства Славка решила туда заглянуть.
Не много народу сидело в зрительном зале, остальные, девчонки в купальниках, разделившись примерно поровну жались к лестницам, расположенным с обеих сторон сцены. От центра сцены в центральный проход зрительного зала шёл короткий подиум со ступеньками в проход. Сцена была поделена на две половины. Слева два негра и визжащая девица изображали сэндвич на диване. Две стационарные и две подвижные видеокамеры снимали это действо. Справа голый по пояс волосатый мужик ещё беседовал с очередной кандидаткой в порно звёздочки. Наверное, произносил под запись контрольный вопрос есть ли малолетке восемнадцать лет. Наверняка та уверенно отвечала, что есть и на этом вопрос легальности записи закрывался. Ну, соврала девчонка, так это её проблемы, это нас ввели в заблуждение, вся ответственность на ней, и мы подаём на неё в суд. Ей не было интересно происходящее на сцене её больше интересовало, то что привело этих девчонок сюда, то о чём они говорят между собой, ведь все они живут в благополучной стране, получают образование, есть что поесть, где спать. Вопрос в том, к чему они стремятся, чего хотят? Поэтому Славка прошла к ближайшей группе и присела в крайнее кресло ряда.
Как выяснилось ничего нового девчонки не хотели, только славы и денег.
А она-то, Славка, кто? Чего она хочет? Что из себя представляет? Чего она сама хотела в семнадцать лет?
Я, любила маму и бабушку, любила и люблю учиться, мне нравиться лететь на мотоцикле по дороге. О деньгах, ни сейчас, ни тогда, не задумывалась.
Из дневника Славки Мазиной.
Я запланированный долгожданный ребенок. Мама родила меня в тридцать три года, вскоре после защиты докторской диссертации на тему «История русской обрядовой культуры Среднего Урала». От какого-то мужика, которого поймала на «Божовском» фестивале. Об отце известно, что он был русым, волосатым и кряжистым. Бегал по лесам с двустволкой и дело свое знал туго. Вот она – я, высокая голубоглазая блондинка семнадцати лет от роду, без грудей, как доказательство его мастерства. Имя отца, не известно, но дело его живет. А по поводу отсутствия грудей, мама сказала «когда надо будет – отрастут, еще намучишься». Среди «божовцев» ходит легенда, что я дочь самого Данилы-мастера, который на время их сборищ покидает Медную гору с ее Хозяйкой и лазит по кустам близ фестивальной поляны в поисках юных кандидатов наук.
В связи с моим рождением маме кафедру не дали, а сослали на окраину Москвы в расположенный в маленькой церкви музей-лабораторию. Мама потом говорила, что это – хорошо, ибо «на кафедре надо сидеть, очень толстой жопой, что бы не сдвинули».
Так мы и жили. Зимой я спокойно лежала в древней люльке среди черепков, прялок и берестяных грамот, а летом меня привязанную рушником к материнской груди, куда-то несли или кидали на одеяло под дерево или прятали от дождя в палатку. Экспедиция – называется.
Потом мама стала православной. Это случилось так. Когда мне шел четвертый год нашу церквушку захотел отобрать некий монашествующий священник. Он присылал пикеты бывших коммунистических, а ныне православных старушек, будоражил прессу, собирал подписи. Ну, очень хотел готовенькое. Мама пошла к смежникам из Историко-Архивного института, те отправили ее к своим смежникам, и от тех мама вернулась с компроматом. В один из ноябрьских дождливых дней меня принесли под мышкой в приемную митрополита Кирилла, в другой руке у нее была папка. Она вывалила все это ему на стол, в смысле – меня и компромат, и стала православной.
Все лето моего пятилетия мы провели в архивах Свято –Троицкой лавры, где я стала любимицей семинаристов. Дикими криками я пугала черных дядек с бородами, они откупались шоколадками, которые поступали в мой с семинаристами общак.
Так в мою жизнь вошли церкви, книги и иконы. Кстати, монаха-рейдера по осени повысили до епископа и сослали из Москвы в Калмыкию, к буддистам. Кто понимает, ужаснется такой судьбе.
А мы все ездили и лазили. Помню как-то, лет в десять, я проснулась закутанная в монашескую телогрейку под мумией Ильи Муромца в пещерном монастыре Киевско-Печерской лавры и спросила, – А чего Илья Муромец такой маленький, ты же в сказках рассказывала про богатыря? – Монах-археолог начал мне бубнить про величие духа и немощи плоти, а мама рассказала про акселерацию и начала меня учить. Так я нарвалась на науку.