— Он жулик, вор, обманщик и держит в заложниках мою маму.
— С… Саманта, ты мерзкая… почему всё опять повторяется? З-у-у-у-б!
Саманта знала, что радость не принесет ей столько радости, сколько это зрелище. Она никогда не любила брата. Джонни же не любили все, кто находились на стадионе, считая, что он в сговоре с Бусом. Слушая, и наблюдая за междоусобицами игроки потеряли его из виду. Пират ехал в лифте наверх, моля Михуила прекратить играться с костюмом, потому что все эти включения и выключения – утомляют. В идеале лучше бы тот передал ему полный контроль над этими игрушками. Иначе рано или поздно луч лазера причешет Серебряного, сделав его «Подпаленным», а ведь ему ещё нужно найти Кейт.
— Понимаешь, девятьсот девяносто девятый? Я обычный работяга, жмущий на кнопки, и знать не знаю, как починить это? Или сделать так, чтобы все работало? Понимаешь? Но если ты убежишь далеко от сигнала, то оно отключится само. Наверное, — неуверенно добавил он.
— Просто прекрасно, как мне убежать из этого сраного города?
— Да просто беги в сторону КПП по указателю, слева будет лаз в заборе. Ах да, захвати канистру под барной стойкой, может у тебя получит… — на заднем фоне звучали причитания ведущего, и судя по вздоху Михуил устал слушать его нытье. — Пойду, заткну пасть ублюдку, удачи!
Джонни в баре встретили обвинениями в жульничестве, проклятиями и угрозами снять скальп, которые не воплощались в жизнь из-за бластера, зажатого в его руке. Серебряный обратил внимание на картинку, которая запаздывала примерно на пять минут, видимо, чтобы мухлевать со ставками, а это значило, что у него есть чуть меньше минуты, чтобы взять канистру и свалить. Ткнув бармену в слащавую морду бластером, он потребовал канистру. Сквозь музыку сложно разобрать, что тот доподлинно сказал. Серебряный услышал лишь одно слово «разочарован». Времени для разочарований нет, как и нет времени узнавать у входящих в «Круг», куда подевался Зуб?
Вывалившись из бара, Серебряный нашел нужный указатель и рванул в ту сторону. Толпа в баре, увидев, что произошло за время запаздывающей картинки спохватилась и побежала следом за ним. Те, кто остались внизу и насладились хит-парадом кровавых расправ имени Зуба – набивались в лифты, бежали по лестницам, чтобы схватить виновника всех бед, ведь Бус сумел убедить толпу в двух вещах:
«Все подстроила Саманта!», — и после этих слов толпа решила бросить её вниз, туда к тем, кто проиграли в Бухлотон. Саманта сломала ногу и пару ребер, и судя по тому, что все покидали стадион – она скорее умрет, чем дождется помощи. И все же в той области души, где не бывала радость, она надеялась, что дверь в которой сидит Михуил распахнется и оттуда выйдет он или ведущий, и услышит её крик, если к тому моменту останется сил кричать.
«Мерзкий девятьсот девяносто девятый - оказался с ней в сговоре и тот, кто принесет его голову получит столько талонов, что даже сможет выкупить в том ломбарде настоящий бланк!», — бланк, лежащий в ломбарде недалеко от центральной очереди стоил всего каких-то квинтиллион талонов, хотя куплен всего за четыреста тысяч, которых тогда продавшему хватило, чтобы покинуть бюрократическую вселенную. Услышав про тот бланк, толпа завелась, ведь у Буса есть столько талонов, чтобы заплатить.
Рев возглавившего толпу чудовища заставил Серебряного ускориться, а он ненавидел бег. Его философия проста, как три патрона в мозговышибателе: «Зачем убегать, если можно стрелять?», — и почувствовав, что Удача отвернулась, оставив после себя лишь боль от укола в правом боку – он потянулся к кобуре, но запыхавшись забыл, что чертов костюм нельзя снять. Драгоценные секунды он потратил на то, чтобы найти куда юркнуть, хотя и сомневался в целесообразности бега от Зуба, ведь тот рано или поздно его настигнет. Намалеванная черной краской надпись на билборде «Стоять в очереди за бланком, чтобы покинуть вселенную - смерть» - внушила оптимизм, потому что рядом нарисована стрелка, указывающая на дырку в заборе, куда и нырнул пират. Скатившись кубарем вниз, слегка помяв канистру, Джонни увидел кладбище раритетных авто. Прыгая от машины к машине и ища то ключ, то ту, которая заведется – ему удалось найти нужную, да ещё и в таком месте, что он сумеет сразу уехать. По реву слышно, что Зуб слишком близко подобрался к дыре в заборе. Как врач полевого госпиталя Серебряный провел переливание бензина, а после прыгнул за руль и помчался в сторону заката, оставив стражей порядка на КПП лишь наблюдать за тем, как очередной «откуда-то узнавший про лаз пришелец» уехал в закат.
Серебряный то нервно трогал костюм, то проверял бластер, надеясь, что они выехали за радиус действия сигнала. Ему хотелось добраться до сигарет и погладить мозговышибатель, чья шершавость всегда внушала покой. Усталость присела не только к нему на плечи, но и на голову, которая уткнулась в руль. Последствия «бухлотона». И если раньше впереди виднелось персиково-оранжевое зарево от которого хотелось укрыться рукой, то теперь краски смешались и выплюнули наружу ядрено-зеленый цвет. Струя такого же цвета вырвалась изо рта Серебряного. Он рад, что сумел найти в себе сил приоткрыть окно. Утерев рот, он перевел взгляд на зеркало заднего вида. Его пугал не Зуб, который мелькал где-то на линии горизонта, а видневшаяся на пассажирском сидении серебряная макушка. Джонни ещё раз начертил зеленую линию на асфальте прежде, чем посмотреть туда. Решив, что непонятная макушка – плод раздраженного «бухлотоном» воображения, он, подражая Уолли сказал: «К чвоьорту!», — что в любой другой момент звучало бы как «к чёрту!», а после обернулся и увидел её. Серебряный мираж с блестящей улыбкой. Называть её Фортуной можно, но ей нравится, когда обладатели обаятельных улыбок, привлекающих её, как Джонни, говорят: «Моя Удача», — и она смотрела на него двумя серо-прозрачными вечностями в которых хотелось раствориться, как в утреннем тумане, наслаждаясь щекочущим кожу чувством прохлады. Она держалась непринужденно, словно они давние друзья, изредка наклоняя голову к окну, чтобы посмотреть в боковое зеркало.
— Ы… Удача? — она медленно кивнула. Джонни казалось, что её подбородок вырезал какой-то искусный мастер, от его блеска хотелось плакать.
— Ы… ольнула мня в бок? — она захихикала и провела рукой по щеке Джонни, который дернулся из-за обжигающего кожу холода, а после, осознав, что это пусть больно, но так приятно – вытянул шею, чтобы она погладила его снова. И снова.
— Дача… у тя есть сига?
— Милый, тебе бы отдохнуть, — с участием заботливой матери произнесла она. — Как только меня не называли, но Дачей? Джонни, малыш, ты очень устал!
Несколько секунд пират думал, что прозвучала мелодия из глубин космоса, где разумная планета, пытается привлечь к себе внимание, чтоб не сойти от одиночества с ума. По его щекам струились слезы, которые она осторожно замораживала своими нежными прикосновениями.
— Как думаешь, догонит ли тебя тот зверь, Серебряный?
Ему не хотелось отводить взгляда от свечения её кожи, которым можно любоваться столько, что взявшееся из ниоткуда воодушевление объяснится, само собой. Серебряному стоило титанического труда перевести взгляд на зеркало заднего вида. Зуб мчался во весь опор. При взгляде на это страшенное существо казалось, что реальность по обыкновению уродлива и не способна таить в себе такую красоту, как Удача. Потрогав рукой костюм и произнеся команду «снять» — не произошло ничего, а потому Серебряный решил посмотреть на прощанье на Удачу ещё хоть несколько секунд. Он перевел на неё взгляд, но в этот раз она казалась не серебряной, а неуловимой, эфемерной, едва различимой на фоне окна. Она по-особенному улыбнулась. Кончики её пальцев уперлись Джонни в грудь, а после они, как маленькие человечки побежали до низа живота, щекоча нано-ботов. Серебряному хотелось сказать что-то особенное богине, но что она не слышала на своем веку? Он подбирал слова, боковым зрением поглядывая то на дорогу, то в зеркало заднего вида. Что-то тяжелое грохнулось на крышу, немного примяв её. Удача, как героиня старых фильмов ужасов приложила ладони к щекам. Она застыла, изображая крик. Серебряный же в попытках избавиться от Зуба начал мотать машину из стороны в сторону. В эти секунды действие бухлотона сошло на нет. Фантазия больше не имела ничего общего с реальностью, и такая красивая и робкая богиня со своими блестящими серебром локонами больше не сидела на пассажирском сидении.