— Спасибо, — пробормотал Серебряный креслу, завидев, как пропал марионеточный костюм.
Зуб пробил стекло водительского сидения и едва не снес Джонни голову, но тот подался к пассажирскому креслу, вдохнув прохладу, которую Удача оставила после себя. Немедля и сотой секунды Серебряный извлек из кобуры мозговышибатель и произвел выстрел в потолок. Зуб зарычал подобно раненному зверю, а после с остервенением начал долбить по крыше, отрывая от неё куски. Когда они встретились взглядами Серебряный понял, что существо жалеет о том, что заигралось. Второй выстрел прогремел для Зуба, как взрыв атомного энергоблока. Вдавив педаль газа в пол, Серебряный с удовольствием смотрел за тем, как тварь кувыркается по асфальту, рыча с такой злобой способной повергнуть целую вселенную в ужас. Он включил радио, чтобы заглушить вопли. Закурив и уставившись вперед, Джонни рассматривал прячущийся диск солнца, который бессовестно грызла космическая бланкость. Ему казалось, что отныне на фоне улыбки Удачи все будет тусклым. Эта меланхолия вызвала на его лице улыбку, которую поистине можно назвать обаятельной.
Погоня будет продолжаться. По реву слышно, что Зуб и преследователи не собираются пускать всё на самотек. Сделав радио ещё громче Джонни вспомнил улыбку Удачи. Потом вспомнил Кейт. Впервые за долгие годы её улыбка казалась блеклой. Может виной тому остатки «бухлотона». Может подсознание подшучивало над ним, чтобы заставить быстрее выбраться отсюда прежде, чем произойдет непоправимое? В космовороте так много событий, что можно ожидать чего угодно. И все же, это чего угодно – по-прежнему лучше, чем стоять в очереди. Джонни мчался вперед, барабаня пальцами по рулю и напевая:
Богу смерти скажем нет,
Ведь Удачи я адепт
16
Если бы не крышесносная попойка, то собравшиеся восхитились предусмотрительностью пони. Тот отправил помощников на склад, где хранились серые рясы в таком количестве, что ими можно заменить надоевшую бланкость. Когда те вернулись, он прошептал что-то на ухо Хьюго, а после произнес мистически-грандиозное:
«И облачил он всех в серые рясы»
Толпа не понимала зачем это нужно? Ведь пить бормотуху всяко лучше, чем облачаться в какие-то рясы.
«И облаченные имели доступ к божественной амброзии»
Толпа никак не отреагировала. Хьюго насмешливо смотрел на пони, который цокнул два раза языком, сказал: «Сейчас, малыш».
«Одевшись в серые рясы они получили «бухлотон»
— Почему в серые? Это потому что безымянный ассоциируется с серым? Я правильно понимаю? Хотя… — зануду трезвенника перебил алкоголик элус.
— Серые так серые, мы правильно понимаем? Чтобы дальше пить бормотуху, надо переодеться? — пони кивнул. — Да без проблем, а где еще бормотуха!?
— Вот-вот, угощайтесь…
Незнакомец вырвал графин из рук Джалинды и жадно присосался к горлышку, будто там эликсир вечной жизни, а не напиток, делающий его податливым животным, потому что после трех глотков даже самый стойкий пришелец с планеты Аврелий мог лишь мычать и идти туда, куда указывает рука, надеясь, что там божественный нектар. Хьюго едва не поддался искушению попробовать его, и придаться увеселенью вместе с толпой, но пони стукнул копытом по его ступне так, что тот взвыл.
— Поить, не пить, — как дилер произнес пони. Хьюго не удалось найти поддержку в глазах Джалинды, и тогда он наконец-то созрел, чтобы направить свою паству, да и паства тоже созрела, потому что бормотухи оставалось на несколько минут, а что будет потом? – ему не хотелось знать.
— И отправились они в паломничество в древний город, чтобы узреть воочию чудо за семью цепями! — заверещал Хьюго так, что казалось затихла вся вселенная, чтобы узнать, как будет развиваться эта история дальше? «За семью цепями», — прокричала толпа, как тост, приподняв графины и бутылки к небу, а после ритуально отхлебнув, они слегка покачнулись. Тогда-то подручные пони начали раздавать серые рясы, которые с огромным трудом подняли на такую высоту, не раздав все тем бедолагам, что стояли у лестницы, так до конца, не определившимся: здесь лучше, чем в очереди или нет?
— А почему они, всё-таки, серые? А не фиолетовые там? Или не знаю зеленые? — перебил Хьюго тот же трезвенник, пока остальные развлекались ужасной мини-игрой от которой хотелось разрыдаться: как надеть рясу?
Когда «священный акт переодевания» достиг средины (все скинули с себя одежды), и толпа на крыше оказалась голой, за редким исключением, ведь трезвенник единственный, кто сумел пропихнуть голову в прорезь – Хьюго велел им спускаться вниз: «И спустились они с крыши вниз, чтобы единым строем выдвинуться…», — его перебил пони из чьих ноздрей вырывался пар, потому что он закипал из-за глупости молодого человека.
— ТЫ С ЛУНЫ СВАЛИЛСЯ, МАТЬ ТВОЮ, ХЬЮГО!? ОНИ ЖЕ БУДУТ ПРЫГАЮТ С КР…
— Минуточку! Минуточку! «Мать твою, Хьюго?!», — минуточку! — с особым энтузиазмом трезвенника произносил единственный, облаченный в рясу. — У него есть имя!?
Те, кто стояли на краю крыши не хотели больше жить в лживом мире, где у безымянных есть имена, и обещают, что бормотуха будет течь рекой, а та заканчивается на самом интересном месте! Никто из них не верил, что обаятельная Джалинда вернется, пополнив запасы, ведь она хилый человечек, который не сможет поднять все на крышу для продолжения крышесносной попойки. Стоявшие на краю крыши устроили пришельцопад.
Джалинда в отличии от пони по имени Карлан-Карл сумела выменять талоны на «бухлотон», который подвезут на фурах к небоскребу. И не нужно быть с планеты Пьянь, чтобы распознать ту самую бормотуху, делающую с двух глотков податливыми даже ббм. Бормотуха же, которую выменял на талоны КК внешне похожа на «бухлотон», но за знаменитой этикеткой синего цвета таилась жалкая пародия с названием «бормотуха-ля-пивнуха» и голубой этикеткой. Чтобы быть податливым, безропотным и не попадать головой в рясу, восхищаясь каким-то безымянным, обещающим бланки и розовых пони – «бормотуха-ля-пивнуха» нужно практически не выпускать из губ, потому что её эффект пропадает всего за несколько минут. Как раз столько перешептывались те, кто оказались на крыше, пока трезвенник распалял толпу, выкрикивая обвинения в адрес обманщиков, недавно стоявших на импровизированной сцене. Закончив перешептываться, толпа собралась линчевать «богомерзкого пони, этого шарлатана Хьюго, и убогого ящера», правда пока они собирались, то потеряли тех из виду, но трезвенник сделал верный вывод, что они смылись на грузовом лифте.
— МЫ ПОЙМАЕМ ЭТИХ УБЛЮДКОВ… — кричал трезвенник, ещё больше распаляя толпу.
— МЫ ЧЕТВЕРТУЕМ ЭТИХ ТВАРЕЙ! — кричало голое создание похожее на вздутый прыщ.
— И МЫ НАЙДЕМ «БУХЛОТОН»! — прогремел голос элуса.
Толпа завелась, как тысячи двигателей, которым требовалось бухлотопливо. Если простить обман они бы еще сумели, ведь за годы, проведенные в очередях сколько случалось подобных историй? Может даже на этой крыше? Но простить, что бормотуха кончилась, да ещё оказалась не с планеты Пьянь? Выше их сил и не соответствует духу крышесносной попойки. Теперь, они не сумевшие попасть головами в дырки из-под ряс, атакованные ветром, сбрасывающим одежду на головы, стоящих в очередях – хотят одного: мести.
— Я РАЗОРВУ ЭТОГО БОГОМЕРЗКОГО ПОНИ НА ЛОСКУТЫ! — кто-то сильный раздвинул железные двери лифта, скрывающее шахту, чтобы крикнуть это вдогонку обманщикам.
— Технически – это будет очень сложно, — оглянув с ног до головы бескожее создание, успокаивающим тоном проговорил Хьюго.
— Ничего-с, страшного-с, мы убежим-с, — облизываясь говорил Прохвост, которому явно нравились подобные забеги.